В первый же учебный день во всей полноте разверзлась бездна в познаниях, лежащая между ним и остальным классом. Все его знания ограничивались крупицами, которыми мог поделиться дьякон Павел. Да, Алексей превосходно считал, писал сносно, но все, что посложнее, было для него темным лесом. Мальчишек из хороших семей с младых ногтей учили говорить по-французски, ездить верхом, танцевать, а он на первом уроке иностранных языков даже прочесть незнакомые буквы не мог. Учителей это не волновало – спрашивали по всей строгости.
Молодой преподаватель французского, сам француз, с ходу потребовал прочитать строчку из учебника.
Алексей в тягостном молчании смотрел на странные буквы. Некоторые походили на русские, другие – непонятные кракозябры. Первая буква напоминала «Т», но какую-то разъехавшуюся…
– Те… – попытался он. – Пе…
Посыпались приглушенные смешки.
– Те пе парль па франсе? – передразнил кто-то сзади, подражая его чудовищному произношению.
Смешки стали громче.
– Тихо! – приструнил их учитель, но по кислому лицу было ясно: такое невежество впечатлило даже его. Он подошел к парте Алексея и перевернул учебник на первую страницу. Алфавит. – К завтра перепишешь каждую букву по сто раз.
Француз вернулся к доске, а Алексей остался сидеть с отчаянно горящими ушами.
Прочие учителя придерживались той же методики: находя пробел в знаниях, они забрасывали его горами дополнительных заданий. Вместе с заданиями обычными эти горы быстро вырастали до размеров Альп.
Первые несколько недель Алексей почти не спал, марая руки чернилами и забивая голову именами, датами, названиями городов и спряжениями глаголов. Правая рука нещадно ныла, виски трещали, а в глаза будто песка насыпали. Но все можно было бы вытерпеть, получи он то, за чем явился. Да только о вечернем классе никто даже не заикался.
«Вечерние» кадеты покидали общежитие на закате и возвращались посреди ночи, перебрасываясь отрывистыми усталыми фразами. На обычные занятия они ходили со всеми – там их отличала только маленькая черно-белая нашивка в виде щита на груди. Домашние задания с них спрашивали не так строго – все знали, что вторую половину дня ребята отсыпались, – но в остальном они были как все.
На третий день, набравшись храбрости, Алексей попытался заговорить с одним из Вечерних в коридоре, но тот лишь посмотрел на него с недоумением и ускорил шаг. Он не сдался, но понадобилось еще четыре попытки, прежде чем разговор ушел дальше одной фразы. Однако стоило Алексею спросить, чему их учат по ночам, как Вечерний замахал руками, буркнул, что говорить об этом не положено, и поспешил удалиться.