Глава вторая «Алтарь Архонтов»
Туман нехотя расступался, как гниющие шторы, открывая дорогу. Дорогу, вымощенную зубами, уходящую в бесконечность, теряясь и таясь в молочных клубах тумана, который не просто висел в воздухе, а словно жил собственной жизнью, пульсировал, шептал, перетекал из стороны в сторону, иногда принимая очертания лиц, которые тут же расплывались, не успев полностью сформироваться. Сама дорога была вымощена крохотными зубами. Они шевелились под его шагами, щёлкая, будто перешёптываясь и глумясь над ним, на языке, забытом даже мёртвыми. Зубы под ногами были разными – тут мелькнул маленький молочный резец с кариозным пятнышком; там – пожелтевший клык с трещиной; чуть дальше – странный, изогнутый, явно не человеческий зуб, чья поверхность переливалась перламутром даже в этом тусклом свете.
Туман внезапно расступился, как занавес перед главным действом, открыв взору сооружение, от которого у Вайдера перехватило дыхание. Собор возвышался перед ним, нарушая все законы архитектуры и здравого смысла. Его стены не просто стояли – они дышали, вздымаясь и опадая в странном, гипнотическом ритме, напоминающем агонию гигантского существа. Шпили изгибались, как кости древнего исполина, скрипя и постанывая при каждом движении. Вместо витражей в стенах зияли отверстия неправильной формы, из которых сочилась густая, маслянистая жидкость, медленно стекающая по стенам и образующая у основания зловонные лужицы. Главный вход представлял собой гигантскую пасть, обрамлённую скульптурами ангелов, чьи лица были искажены в немом крике, а крылья представляли собой сплетение костей и сухожилий, покрытых тонкой, полупрозрачной кожей, через которую просвечивали тёмные вены.
Преступив порог, его нога на мгновение застыла в воздухе -казалось, сама материя сопротивлялась его входу, будто выталкивая и одновременно завлекая во внутрь. Пол под ногами был тёплым и слегка пружинистым, как плоть только что убитого животного. Царивший здесь полумрак, нарушался лишь тусклым свечением, исходящим от стен покрытых чем-то, напоминающим слизистую оболочку живого существа. По их неровным поверхностям струилась густая жидкость янтарного оттенка, медленно стекающая вниз и образующая на полу лужицы, в которых отражались своды Собора, искажённые и неестественные, будто смотрящие на него с усмешкой и презрением. Из глубин, эхом отражаясь от стен заставляя их пульсировать в такт, доносилось пение – монотонное, гипнотическое, состоящее из тысяч голосов, слившихся в один. Этот звук вибрировал в костях, заставляя зубы ныть от странного давления, а в висках пульсировала тупая, но от чего то сладкая, боль. Клык заныл в ответ, издавая тонкий, протяжный звук, похожий на стон умирающего животного. Вайдер почувствовал, как по руке пробежала гневная дрожь – клинок, в отличии от него, явно узнал это место. Воздух вокруг стал гуще, насыщеннее, наполняясь запахом медной монеты, сандала, формалина и гниющих роз, щекоча ноздри и оставляя привкус разложения на языке, как после страстного поцелуя с трупом.