– А Софья?
Наталья Сергеевна чуть опустила взгляд.
– Она была внимательной, осторожной, но не холодной. Никогда не давала повода ни одному, ни другому. Вела себя сдержанно, уважительно. Но с Игорем было иначе, – она помолчала. – Не любовь в привычном смысле, не взгляды, не касания. Просто когда они стояли рядом, между ними исчезала граница. Не физическая, а та, которая держит людей на расстоянии. Для неё всё происходящее рядом с ним имело другой темп.
Сиротин сделал короткую пометку. Наталья продолжила сама:
– Павел это чувствовал, и его это раздражало. Он хотел быть первым. А Игорь просто был рядом. Не обострял, не конкурировал. Его устойчивое присутствие бесило Павла больше всего – потому что обвинить было не в чем. Нельзя упрекнуть – значит, нельзя победить.
– Вспышки были?
– Нет. Ни одного громкого конфликта. Всё было тише, но хуже. Такое напряжение не рассеивается, оно впитывается в пространство. Иногда в лаборатории невозможно было находиться – все это чувствовали. Софья старалась сгладить ситуацию: давала Павлу отдельные поручения, Игорю – другие задачи. Но между ними уже было что—то, чего не изменить.
– Вы видели их вместе?
– Да. Не часто, но достаточно, чтобы понять. С Игорем она говорила иначе – проще. Без тех маленьких оборонительных слов, которыми мы защищаемся от чужих. Между ними была спокойная естественность. Она знала, что он рядом, и не контролировала себя.
Секретарь замолчала. Руки по—прежнему лежали на коленях без единого лишнего движения. Лицо было спокойно, только голос выдавал напряжение.
– Игорь вёл себя спокойно не потому, что что—то скрывал, – добавила она. – Он просто не считал нужным объясняться. Когда человек не объясняется, это раздражает сильнее, чем крик.
Сиротин записал лишь одну строчку, остальное запомнил.
– Вы знали об их отношениях?
– Нет, только догадывалась. Но теперь, когда всё это случилось… – она покачала головой, – понимаю, между ними действительно было что—то серьёзное и давно. Не короткий роман, а большее. Без слов и подтверждений. Настоящее. И этого хватало, чтобы остальное начало рушиться.
Она поднялась, встретившись взглядом с Сиротиным, не ожидая разрешения. В её жесте не было вызова или страха – только уверенность, что сказала ровно столько, сколько могла.
Сиротин неспеша направился к Павлу. Остановился рядом, слегка наклонил голову, чтобы не выглядеть навязчивым: