– Он придурок, забей, Маш, – вставляю слово, иначе они разосрутся прямо здесь. – О, кстати, и то, что ты вчера сказала, меня тоже заинтересовало. Макс, ты реально трахаешь свою мачеху? Вот прям реально-реально?
Повисла долгая пауза. Я провоцирую. Я не такой мудак, чтобы лезть в жизнь друга, но уверен, там у них с мачехой не так все просто. И если Макс так реагирует, то там полный пиздец, моими словами!
– Так, друзья-товарищи, хочу пояснить. Не ваше дело, чем я занимаюсь и кого трахаю. Не твое, Мария, и не твое, Арнольд, как бы я тебя ни уважал.
– Окей, вопрос отпал, – поднял руки.
– А вот у меня не отпал. А я тебе кто такая, Макс?
– Вербина, не начинай.
– Я не начинаю, а продолжаю. Я тебе кто? Девочка «подойди сюда и сиди здесь»? Или девочка «ляг, раздвинь ноги»?
– Маша, ты мой друг. Ты довольна?
– Нет. И, между прочим, я с тобой дружить не буду, ты совсем придурок? – лицо Маши раскраснелось. – А еще я твоей шлюхе высказала все, что я о ней думаю. Кто ты мне и кто я тебе.
– Что?
Все, сейчас всем хана. Сейчас кто-то разнесет кафетерий.
– И что ты ей сказала? – Макс хватает Машку за локоть, дергает на себя. – Отвечай!
– Ничего такого, что не могло бы быть правдой. А знаешь, что она ответила? Что ты ей никто, что у вас ничего нет, и она на тебя не претендует. Ну, хоть у нее есть мозг. А то я уже думала, пиздец какой-то творится в жизни.
– Сука!
Сам вскакиваю на ноги, пытаясь успокоить друга, нет, он не будет бить Вербину, тогда шансов выжить у нее мало. На нас все смотрят, включая мою секси-училку. Макс отталкивает Вербину, уходит, это так типично.
– Маш, ты больная? Какого хрена ты творишь?
– Отвали, ты еще меня будешь учить, задрали все!
Вербина хватает сумку, резко разворачивается, уходит, напоследок толкая плечом мою блондинку, она снова роняет папки из рук, листы разлетаются по полу.
Да черт!
Ей даже никто помочь не может. Медленно подхожу, сажусь на корточки, собираю листы, это тесты для контрольных. Наши пальцы соприкасаются, легкий разряд тока проходит по коже, девушка поднимает на меня глаза, под очками они кажутся большими, в них стоят слезы.
Да какая сука ее обидела?
Надо бы отвести ее сегодня до дома.
Но как только я хочу заговорить, цепляюсь взглядом за тонкий ободок обручального кольца на безымянном пальце.
Это нехорошо.
Но кто или что меня когда-либо останавливало? Никто. Ничто.