– Раде, сынок! – позвала его Нера и приподняла ему голову, а она вся горит как в огне. – Видишь, ты уже дремлешь. Хочешь спать лечь?
– Да, мама!.. Ох, как у меня болит голова, как болит!..
Нера вздохнула… Отнесла его на постель и уложила.
– Ох, мама, как я устал!.. – едва слышно прошептал Раде. – В пятницу я встану… И пойду с папой далеко… далеко… далеко… – и бредить начал.
* * *
Прошло три дня.
Малышу Раде всё хуже и хуже. Никого не узнаёт, даже маму не узнаёт. А как хоть малость придёт в себя, только шепчет еле слышно: «Голова, ох, как голова болит!»
Бедная Нера не отходит от его постели, не спит, глаз с него не сводит.
От страха за единственного ребёнка почитай онемела, не говорит почти.
Мара и Пава не отходят от неё. Подбадривают её, разговаривают, но всё напрасно. Раде всё хуже, а она всё грустнее.
Ни лекарства, ни уход не помогают.
В четверг в самую ночь пришёл доктор ещё раз навестить маленького пациента. Нера смотрела на него с какой-то отчаянной надеждой, как на Бога, как на святыню. Доктор осмотрел его и с сомнением пожал плечами.
– Что с ним, доктор? – едва выговорила бедная женщина.
– Довольно тяжёлый случай! Берегите его! – тихо сказал доктор.
Теперь этот добрый и приятный доктор показался бедной матери чернее и страшнее чёрта. Она закрыла лицо руками и глухо застонала…
Уже пропели третьи петухи. Звезда Денница высоко поднялась – почти светает. Маленький Раде весь измучился. Бедняжка Нера всё его устраивает поудобнее, чтобы он хоть немного успокоился. Наконец взяла его на руки. Раде пришёл в себя и говорит:
– Мамочка, милая, я сейчас уйду. Вон папа, видишь?
У Неры так слёзы и потекли.
– Видишь эту звезду, мама? – говорит малыш и показывает пальчиком, а палец уже жёлтый, как восковой. – Я туда пойду… но это далеко!
– А как же мама, солнышко? – еле выговорила Нера.
– Не плачь, мамочка, милая! – утешает её Раде так рассудительно, так разумно, что впору сильнее плакать. – Туда всё равно придётся однажды уйти. Я помолюсь доброму Богу, чтобы он хранил тебя… – Тут Раде её обнял и прильнул к ней, – Папочка зовёт меня!.. Я сейчас, папочка, сейчас! – говорит Раде всё тише и тише; а ручки уже холодные как лёд.
Бедная мать положила его обратно на кровать. Он снова протянул к ней ручки; головка склонилась на грудь, а на губах расплылась слабая улыбка…