Однако невозможно не заметить, какой он по-мужски притягательный. Я ни у кого не видела таких широких плеч. Длинные руки и ноги, высокий рост, мощное спортивное телосложение – все это производит на меня неизгладимое впечатление.
У него даже задница мускулистая.
Но сильнее всего бьет под коленки до подкошенных ног его взгляд.
Я начинаю понимать причину, почему девушки вешаются на него гроздями.
Но я не такая. У меня есть гордость. Ни за что и взглядом не покажу, что он кажется мне опасно-привлекательным.
Я пришла по деловому вопросу, несмотря на унизительный бант. И я не поддамся, не покажу, не буду тешить его самолюбие. Нам точно не по пути.
Когда Руданский дотрагивается до моих волос, я повторяю про себя: «Цветочный. Цветочный. Цветочный».
А когда до кожи, то моему терпению тут же приходит конец – я дергаюсь.
– Ты – мой подарок, – с нажимом говорит он.
И в голосе чувствуются стальные нотки.
У меня на язык приходит тут же сотня мест, куда я хочу его послать. Уникальные красоты юга, ему понравятся пешие прогулки.
Но я прикусываю язык.
Цветочный. Цветочный. Цветочный.
Руданский тянет за ленту банта, а у меня дыхание прерывается, потому что я ощущаю себя так, словно он с меня белье снимает.
Медленно наматывая на два пальца алую полосу, он изучает мое лицо. Я ощущаю взгляд на губах, груди, глазах. Оценивает, как товар на рынке. Слюну пускает.
Ага, сейчас.
«Поговорю и смотаюсь отсюда», – говорю я себе.
Но мне страшно, мозг говорит, что если он захочет, то я и пикнуть не смогу в сторону свободы. Тут я в его власти.
– Ведешь себя так, словно тебя отец мне за долги продал, – говорит он, неожиданно без колебаний берет меня за руку и ведет к низкому столику с диванами.
Так, сидя, можно держаться от него подальше.
Но он садится и дергает меня за руку на себя.
Совсем охренел!
Я едва не падаю на него – спасает только опора в виде спинки дивана. Осторожно сажусь рядом. Ерзаю, чтобы незаметно отодвинуться.
Он делает знак своим людям, и я сразу напрягаюсь. Но те отходят подальше, давая нам больше свободного от взглядов пространства.
Руданский подается вперед, поднимает длинную руку, и рубашка натягивается, обрисовывая рельеф мышц.
А он поворачивается ко мне и направляет мне в рот дольку персика на шпажке.
– В эту игру могут играть двое, – низким голосом с вибрирующими нотками говорит он.