На последних словах Адель смущённо рассмеялась. Разговоры о влюблённости и парнях всегда вызывали у неё неловкость.
– Ну да, ну да, – протянула Нина, критично оглядывая себя в зеркале и поправляя форму. – И на свидания вы будете ходить в библиотеку, вместо романтического ужина делать домашку, и боюсь представить каким способом будете заводить детей! Я готова!
Нина покружилась, так что укороченная юбка взметнулась неприлично высоко, и весело добавила:
– Кстати, мы опаздываем.
Они покинули общежитие, чуть ли не бегом преодолевая расстояние между корпусами через лужайки. Адель не нравилась эта черта подруги – легкомысленное отношение к учёбе и отсутствие беспокойства об опозданиях.
Прочитав буклеты для абитуриентов и туристов, нельзя не очароваться фотографиями: неоготические здания, ухоженные лужайки, обилие фиолетовых люпинов, огромное вытянутое озеро И́рос с ледяной солёной водой – её приносит узкий проток с моря на северо-западе. За школьным комплексом раскинулся обширный лесной парк, переходящий в дремучий лес Исли́н, который тянется до самого предгорья.
Академия хвалится своим престижем и тем, что основана на средства и по чертежам знаменитой семьи Павио́ник.
Но какими бы радужными ни казались перспективы, для учащихся академия оставалась мрачным местом, окутанным жуткими историями – об исчезновениях учеников и преподавателей, о призраках, тайных обществах – всего, на что хватало подросткового воображения. Высокие стрельчатые окна, стены с дубовыми панелями, массивные люстры и тёмная мебель – всё говорило, что прошлое не желает уступать современности. Главной же проблемой для учеников оставалась плохая мобильная связь – приходилось пользоваться старомодными проводными телефонами.
На гербе Академии Марсильо́н изображён заяц, перепрыгивающий башню – самое высокое (и, как утверждают, самое старое) сооружение в академии. Это единственная школа, куда стремятся дети из богатых и влиятельных семей с 10 лет. После 8 лет обучения выпускники могли поступать в любой университет – такую привилегию академия давала каждому, наравне с бесценными связями и безупречным образованием.
Дети чистокровных кровей, такие как Аделаида, пользовались в академии особыми привилегиями – не только среди одноклассников, но и среди преподавателей. Дружба и покровительство отпрысков старинных знатных семей значительно повышали статус в глазах остальных. Чистокровные составляли едва ли восьмую часть от общего числа учащихся, но это не мешало им влиять на остальных. Красивые, успешные в учёбе и спорте, они были негласными законодателями моды в студенческой среде. Многие старались им подражать, прислушивались к их мнению. Чистокровные обычно держались особняком, разделившись на группы по возрасту. Так или иначе, каждый из них состоял в родстве с другими, что ещё больше отделяло их от основной массы.