Ирония в том, что ты не разрушала – ты предлагала диалог. Не программный сбой, а сигнал обновления. Но в мире, где действует алгоритм «люби себя, наплюй на всех и в жизни ждет тебя успех!», любое стремление к искренности – воспринимается как угроза.
Ты не подчиняешься. Ты не следуешь алгоритму «жизнь – это выбор, а мама – источник всех бед». Ты не подтверждаешь систему. А значит, ты- баг. Или вирус. Или… утечка.
И всё-таки – ты не проиграла.
Ты просто не вписалась в чужой интерфейс. А это уже революция. Пусть даже тихая. Пусть даже одиночная. Но настоящая.
Ты была человеком. А значит – не функцией. И этим всё сказано.
Часто по вечерам мы пили чай в холле. Жена Шона отличный кулинар и часто угощала нас своей выпечкой. За окном шелестят деревья. Лампа отбрасывает мягкий свет. Тихо. Уютно Я сижу в кресле. Илья – напротив, с чашкой чая. Он смотрит в окно.
Я:
– Знаешь, я всё думаю… Если меня сделали функцией в чьей-то программе, то что будет, если функция откажется выполнять свою роль?
Илья (улыбаясь уголками губ):
– Тогда это уже не функция. Это бунт.
И ты не первая, кто бунтует. Просто у тебя свой театр, свой сценарист, и особая сцена.
Я:
– Но я ведь не кричала, не громила декорации. Я просто… не согласилась. Не подчинилась. Я сказала: « Я не согласна с этим кодом. В реальности все не так, все по-другому».
Илья:
– И этого достаточно.
Ты подорвала целостность системы.
Понимаешь, если в спектакле «жертва» вдруг выйдет на авансцену и скажет:
«А почему я?»
– что будет?
Другие актеры растеряются. Режиссёр взбесится. Зрители запутаются.
Пьеса рассыпается.
Я:
– Так они и среагировали.
Они не знали, как быть. И выбрали старое:
«Ты – виновата».
Даже в том, что помогала.
Даже в том, что пыталась быть рядом.
Илья (тихо, как будто думает вслух):
– Козел отпущения это не просто роль.
Это функция сохранения порядка.
Это важная роль. На него можно списать сбои, ошибки, внутренние конфликты.
Он объединяет. Пока он есть – система цела.
Но если функция вдруг становится субъектом,
если она говорит, думает, отказывается подчиняться – всё рушится.
Я:
– Я ведь не разрушала.
Я просто… хотела быть.
Хотела обнять дочь, помогать внукам.
Илья:
– И это разрушительно.
Для той системы, где любовь регулируется допуском.
Где отношения – это трафик, а слова- алгоритмы.