Веру в мир я потеряла где-то на полпути. Теперь я просто исследователь разных сторон жизни. Мне интересно.
Интересно, почему никто не захотел поддержать меня в борьбе за мир. Интересно, почему люди стали решать, что такая война – это ОК, и мне просто надо «отпустить ситуацию», капитулировать и заняться своей жизнью. Как будто я занимаюсь чем-то меня не касающимся. Дети, внуки! Клевета и обвинения! Разве это к моей жизни не относится?
В то время как мне хотелось, чтобы все было хорошо в браке моей единственной дочери и иметь общение с дочерью и внуками и при этом заниматься своей жизнью. Что здесь не так?
Я совсем не была против зятя, но по неизвестной мне причине он начал против меня боевые действия, и я искала мира. Но я искала мира справедливого. Я искала его для всех. Если Зятю не нравится теща-это же вполне решаемый вопрос, когда дело в этом, когда все называют своими именами- честно и открыто
Но у зятя были свои планы, и в результате вместо радости общения с дорогими мне людьми, мне пришлось посвятить огромный кусок своей жизни исследованию этой войны.
В нашей многолетней войне реальные причины скрыты и непонятны. У каждого своя версия. У меня ее не было. Я решила все изучить и найти корень.
Когда государство вводит санкции против другой страны, оно наказывает ее, лишая доступа к ресурсам, технологиям, рынкам. В личных войнах санкции работают точно так же. Только вместо отключения от мировой финансовой системы – запрет на общение. Вместо торгового эмбарго – блокировка всех каналов связи.
Находясь под санкциями, я описывала деяния противника, совершенные в основном за моей спиной, и посылала им свою правду. Им это не нравилось. Это считалось проявлением болезни. «Нормальные люди так не делают», – говорили мне. Но что считать нормальным? Писать – это говорить. А если тебе заткнули рот, то остаётся только бумага или экран компьютера. Мне закрыли все пути, оставив право молчать.
Однажды мне предложили «перемирие».
– Если вы прекратите писать письма, санкции будут сняты.
Но был нюанс.
Сначала мне нужно было выдержать два месяца полного молчания, чтобы доказать свою «адекватность». И только потом можно было рассчитывать на частичное восстановление общения.
Взамен я предложила честную альтернативу: встречи с детьми и все письма сразу прекращаются. Если я нарушаю договор, тогда прекращаются и встречи. Санкции возобновляются. Если я соблюдаю условия, доступ открыт. Просто и честно. Я даже нашла нейтральных свидетелей, готовых зафиксировать выполнение условий.