Он любил близнецов. Особенно – однояйцевых. Для него они были природным конструктором: одна модель – контрольная, вторая – экспериментальная. Он мог наглядно проследить различия в реакции на инфекцию, переливание крови, на операцию. Это было удобно. Практично. И – беззащитно. Потому что детям было 5, 6, 7 лет. Они не понимали, куда их ведут. Они просто верили.
Из дневника охранника блока, Курта Гервига, 22 октября 1944 «Сегодня привели партию из Бельгии. Два десятка детей. Менгеле выбрал четырёх. Близнецы. Он сказал: „Идеально. Один идёт на инфекцию, другой – на вскрытие. Посмотрим, насколько сильно иммунный ответ зависит от генетики. Если разница будет существенной, докажем превосходство арийской крови.“ Он говорил спокойно. После пошёл к себе, пить кофе. За окном играли дети. Остальные.»
Операционная. Холодная. На стенах белая кафельная плитка. Три лампы под потолком. Хромированный стол, на нём – мальчик. Семь лет. Глаза открыты. Он не кричит – он смотрит в потолок. Рядом другой – брат. Уже без сознания. Его грудная клетка распята, внутренности аккуратно разложены в лотках. Скальпель в руке Менгеле не дрожит. Он говорит: – Ты ведь не чувствуешь ничего. Это ради будущего. Ради науки. Ты будешь частью великой задачи. Ты же хочешь помочь, не так ли?
Он делает разрез. Медленно. Сначала вдоль живота. Потом – поперёк груди. Кровь капает на металлический лоток. Ребёнок больше не смотрит в потолок. Он смотрит в лицо. Менгеле не отводит взгляда. Он делает второй разрез. Бесстрастно. Профессионально.
Воспоминания Ева Мозес Кор «Когда он брал нас за руку, он улыбался. Тёпло. Как будто мы ему нравились. Он говорил: „Вы такие уникальные. Мы сделаем вас знаменитыми“. Я верила. Он дал мне конфету. Сестру увели позже. Я слышала, как она кричала. Потом не кричала. Я видела её позже. У неё были трубки в горле. Он сказал: „Мы закончили“. Я лежала рядом с ней. Я была жива. Только и всего.»
Фрагменты из дневников и свидетельств «Весна. Они снова режут детей. Сегодня привезли партию из Словакии. Один мальчик сказал: „Я не боюсь, мама сказала, это лечение.“» (из письма заключённой Аушвица, найденного в кремационном бараке) «Когда он смотрел на меня – я думала, он видит человека. Но он искал только параметры.» (воспоминание узницы блока 10)