Так тянулось несколько месяцев: то у кого-то мелочь из кармана пропадёт, то какая-нибудь вещица. На меня уже как-то косо поглядывать начали, а мне и сказать-то нечего в своё оправдание. Напрямую меня, вроде бы, никто и не обвинял, но мысли-то я читать умею – пришлось, скрипя душой, заглянуть пару раз в головы своих товарищей по работе. Так вот, мысли эти были для меня весьма нелестными. Шахтёры, как уже было сказано, народ дружный, и если такое напряжение возникло, то стоило только небольшой искре, маленькому прецеденту возникнуть, и крепкой мужской разборки мне не миновать. Масло в огонь подливало ещё то, что, в сравнении с другими членами нашего коллектива, я чувствовал себя белой вороной: не курил, не пил, а если и участвовал в праздновании какого-либо торжества, то сидел особняком, так как пьяные разговоры мне были не по душе. Вырос я в семье, в общем-то, не трезвенников и видал, в каком состоянии приходил отец после так называемого шахтёрского бутылька. Сейчас, уже во многом разобравшись, мне всё же трудно было понять: зачем, убивая свой организм под землёй и вдыхая килограммы пыли в лёгкие, зарабатывая всевозможные специфические болячки, которые не поддавались лечению, шахтёры после работы шли и добивали своё здоровье ядами, содержащимися во всех алкогольных напитках. Анализируя всё это со стороны, я понимал, что в глазах бригады, я выгляжу наилучшим кандидатом на «должность» карманника-тихушника. Мне даже кличку за глаза дали – Сектант.
Конечно, я пытался своим особым видением найти вора. О моём даре на новом месте никто не знал. На старой работе самые внимательные и прозорливые уже начали догадываться, что есть во мне что-то необычное, но и там, чтобы наверняка, не знал никто. Я всячески скрывал свои способности и уже с детства каким-то особым чутьём понимал: не нужно их афишировать, добром это не кончится. Эти догадки, наверное, всё же в первую очередь послужили причиной смены шахты. Объявившийся воришка тоже, может быть, что-то чувствовал, но, скорее всего, просто так получалось, что на глаза мне ни разу не попадался. Мне для того, чтобы понять кто вор, и нужна-то была малость – просто взглянуть в его глаза. Но вот и с этим была проблема. Все члены бригады при встрече, словно сговорившись, старались спрятать от меня свой взгляд. Даже Николаич, наш звеньевой, и тот, давая задание, смотрел куда-то мимо меня, будто разговаривал не со мной, а с тем, кто за мной стоял. Всё разрешилось вскоре само собой, но при таких обстоятельствах, что я бы всё отдал для того, чтоб эти обстоятельства тогда хмурой ноябрьской ночью как-нибудь не сложились. Лучше бы меня избили ни за что, чем случилось то, что произошло той ночью.