Блад оказался в Нидерландах, на службе у адмирала де Рюйтера во время Первой англо-голландской войны. Но старые военные дружеские связи постоянно мешали ему как-то определиться с местом работы и перестать скакать из-под одного флага под другой. Например, не давали ему нормально строить флотскую карьеру английские шпионы, которых в Голландии было больше, чем сыра. А шпионы очень любят наглых нищих авантюристов.
В 1664 году юрист Джон Лайл, член кромвелевского Парламента и затем – правительства, официальный цареубийца, подписант приговора Карлу I, находился в Швейцарии, куда бежал после Реставрации Стюартов, и продолжал там активную политическую деятельность, направленную против династии. В какой-то момент к нему присоединились двое английских офицеров, тоже политэмигрантов, шотландец Томас Макдоннел и ирландец Томас Мортон. С ними вместе он отправился в ночь на 11 августа на какую-то тайную встречу на кладбище, а утром там обнаружили его труп, а на борту отплывающего в Англию парома в рассветных сумерках обозначились два мрачных силуэта – королевского полковника Джеймса Фиц-Эдмонда Коттера, профессионального охотника за кромвелевскими головами по всей Европе, и его спутника капитана Томаса Блада.
На берег капитан Томас Блад сошел скромным хирургом Томасом Эйлоффом, который полтора года накладывал повязки и отпиливал конечности в окраинных госпиталях Лондона, стараясь вести себя тише воды. Не получилось.
Лондон поразила страшная чума. Хирург Эйлофф поехал проветриться в Шотландию, но там его в 1666 году застало народно-религиозное восстание против английской власти и Англиканской церкви. Блад сбросил кожаный фартук костоправа, предъявил офицерский патент командованию шотландских ковенантеров и бросился в бой. Через два месяца он профессионально и привычно совершил оборот на 180 градусов, вместе с англичанами додавил шотландцев, получил в награду от своего нового покровителя герцога Бэкингема поместье, промотал его распутной жизнью и спокойно вернулся в Лондон, сгоревший и вновь выстроенный, в 1670 году.
И там, в Лондоне, как-то раз столкнулся лицом к лицу с герцогом Ормондом, уже давно преспокойно жившим там в своей резиденции. При воспоминании о нанесенной ему герцогом обиде кровь вновь прилила к щекам Блада, и он затаил недоброе. Проследив за Ормондом около недели, Блад и всегда моментально собиравшаяся вокруг него компания весьма жестоких пьяниц атаковали карету герцога, убили его слугу, вытащили Ормонда из кареты, связали, перебросили через седло и потащили в пригород Тайберн, где ставили городские виселицы. План был повесить его как простолюдина, с пришпиленной к груди бумагой с описанием его преступлений против ирландцев и англичан. Но с помощью другого слуги и кучера Джеймс Ормонд вырвался, заколол одного из нападавших и скрылся. На следующий день он публично обвинил в Парламенте герцога Бэкингема в покушении на себя. А его сын Томас Батлер, присутствовавший тут же, пригрозил пристрелить его светлость как собаку, если с его отцом что-то опять случится. Лорд Бэкингем, который был тут совершенно ни при чем, потребовал от Блада ответа, потому что всем было понятно, от кого его требовать. Но Блад отперся от любой причастности к событиям прошлой ночи и завернулся в плащ незаслуженной обиды. Это испортило его отношения с Бэкингемом уже необратимо.