– А ручеек там на что? – беспечно отмахнулся Михаил. Я, кстати сказать, глотнул оттуда пару горстей, и ничего, с животом всё в порядке.
Возражать было лень, и я равнодушно кивнул в ответ. Мол, пусть будет так. Взял со стола список, пробежал его глазами. Всё вроде было правильно, и следовало немедленно позвонить Павлу.
Словно отслеживая мои мысли, лежавшая на тумбочке трубка загудела и заёрзала по исцарапанной тёмно-коричневой фанере. Разумеется, звонил сам заждавшийся вестей Зацаринный.
Воркунов, мигом придав своему голосу академическую солидность, зачитал ему сочинённый нами список, после чего, энергично потирая руки, принялся кругами ходить по нашему номеру.
– Ты что так возбудился? – поинтересовался я, когда он завершил не менее чем десятый виток.
– Представляешь, Сашок, – сделал Михаил жест обеими руками, будто обнимал большой бочонок, – какой завтра мы можем огрести куш!
– Ага, нос раскатал. Мой тебе дружеский совет – выкинь всё из головы и постарайся об этом не думать. Кто знает, что именно там валяется. Это мы себе представляем, что там укрыты несметные сокровища, а ведь действительность может оказаться куда как более прозаической. Так что ложись спать, а мечтания и надежды отложи до утра.
Воркунов вроде как последовал моему полезному совету, но всё равно долго ворочался с боку на бок и что-то вполголоса бормотал.
Глава пятая.
И небо в алмазах…
Кажется, я только смежил веки, как оглушительно зазвонил стоявший над моим изголовьем телефон. Сняв трубку, я сквозь ускользающее сонное забытьё пробормотал: – Слушаю.
– За вами тут пришли! – деловито сообщил мне женский голос.
– Кто пришёл, – не понял я, – зачем пришёл?
– Двое пришли, – понизила голос моя собеседница, – говорят, вы с ними договаривались…
– Наверняка это Алексей с Павлухой подъехали, – мигом очнулся Михаил. Они ко мне вчера пристали, как репьи, чтобы значит сегодня начать пораньше. Я возьми, да брякни: – Да хоть в пять приезжайте…, вот они и припёрлись ни свет не заря!
– Скажите, – пробурчал я в трубку, – что мы сейчас спустимся.
Когда Говоров грузил наш багаж, я улучил момент и взглянул на часы. Действительно, было всего семнадцать минут шестого, и голова моя всё ещё никак не могла отойти от одолевавших меня под утро кошмаров. И лишь свежий ветерок, овевавший лицо, привёл меня в относительно рабочее состояние. В салоне царило нервное молчание, и никто не проронил и слова, пока наша машина птицей не взлетела на холм, некогда занимаемый обширной усадьбой Перси-Френч. Алексей предельно осторожно преодолел неудобный кювет и, сколько было можно, двигался между невысоких ёлок и зарослей дикого шиповника. И лишь когда дальнейшее движение стало совершенно невозможно, он выключил двигатель.