«25 мая 1919г. Папа дома! Бледный, очень исхудавший после перенесённого тифа, о чём маме не сообщали, когда говорили, что папа был болен. И можно только догадываться, с какими трудностями столкнулись Станкевич с Шамсутдиновым, но по их приезду предосторожности были беспрецедентны. Достаточно того, что вся папина одежда была сожжена в летней печке во дворе. Одежда прочих участников этих событий, как и сами участники, тоже была подвергнута определённым мерам.
Папа совершенно не удивился, увидев, что в нашем доме появились чужие люди – Л.К. и Анюта. Да и какие же они чужие в такое время! Мы все сидели за нашим столом в столовой, как когда-то мирно пыхтел самовар, но беседа становилась всё более тревожной, хотя папа и Станкевич старались быть немногословными в обсуждении последних событий на фронтах, вероятно, чтобы не пугать нас, женщин.
Мама, очень чуткий человек, предложила устроить концерт в честь папиного возвращения. Станкевич попросил Л.К. сыграть популярный романс «Белой акации гроздья душистые…» Л.К. согласно кивнула своей хорошенькой головкой, заиграла и вполголоса запела: «Белой акции гроздья душистые вновь аромата полны; вновь разливается песнь соловьиная в тихом сиянье, сиянье луны…» Станкевич подпевал ей, а я вдруг почувствовала, что Л.К. мне перестаёт нравиться. А потом мне стало стыдно, нельзя быть такой собственницей! Концерт продолжился совершенно неожиданно: к пианино сел Станкевич и запел под собственный аккомпанемент незнакомый романс, пел он, впрочем, намного лучше, чем аккомпанировал. «Звуки вальса в гулком зале, Генералы смотрят гордо. Молодые офицеры вихрем кружат юных дам…» – пел Станкевич и нас он не видел. Оказывается, этот романс написан им и посвящён выпуску 1914года Николаевского училища. «Молодые офицеры кружат дам под звуки вальса. Им казалось всё навеки… Шёл четырнадцатый год», – допел Станкевич и тихо закрыл крышку пианино. «Пора и честь знать», – сказал он прощаясь. Целуя руку Л.К., он задержал её в своей руке дольше, чем мамину руку. На меня опять накатила волна лёгкой ярости, но я, улыбаясь, обратилась к Станкевичу с просьбой переписать мне слова романса. А Л.К., – нет, не могу! – глядя на него сияющими глазами, промурлыкала: «Да, Вольдемар, пожалуйста!» Конечно, так я потом и дам вам их, дорогая Л.К.!