Один из них поднял наплечник – крупную пластину с золотым гербом клана – и аккуратно уложил на плечо Кэнтаро. Второй крепил пояс с катаной. Третий затягивал широкие обмотки на голенях. На господине был церемониальный наряд – не боевой доспех, а тёмно-синее камисимо с широкими рукавами, украшенное белыми знаками его рода. На поясе – даиси, длинный меч с чёрными лакированными ножнами. Всё это делало его похожим на живое воплощение закона и власти.
Когда они закончили, Кэнтаро подошёл ко мне. Я чуть отступил, боясь даже взглянуть ему в глаза. Он посмотрел на меня сверху вниз, смерил взглядом и хлестнул ладонью по плечу – не грубо, но жёстко.
– Никакой даймё не захочет смотреть на оборванца, – бросил он. – Отмыть его. Побрить. Одеть прилично.
Он махнул рукой, и слуги молча кивнули.
Меня вывели во внутренний сад, к деревянной бане с каменным чаном. Там уже стояла горячая вода.
Я неловко снял свои тряпки – остатки одежды, в которой прибыл сюда. Меня тщательно вымыли – тёплой водой, рисовой губкой, с особой церемониальностью. Казалось, что даже это очищение здесь – часть обряда.
Потом меня усадили, и один из слуг начал осторожно сбривать щетину с моего лица. Я сжал кулаки, но терпел. Сбрив бороду, он вытер лицо мягкой тканью.
Затем мне принесли чистое кимоно – простое, но целое, цвета тёмной охры. Поверх накинули лёгкий хаори с белым гербом, а на пояс заткнули деревянный меч – букен. Настоящее оружие пленнику, конечно, давать не стали.
Я смотрел на своё отражение в воде и не узнавал себя. Чистый. Опрятный. Почти как местный юноша. И в то же время – чужак.
Мы вышли за пределы усадьбы. Господин Кэнтаро сел на своего коня – вороного, с искусно украшенным седлом. Я шёл позади. По бокам его сопровождали четверо самураев – в доспехах, с холодными лицами. Их катаны блестели в утреннем солнце, словно предупреждение.
Я шёл за ними, и всё внутри было сжато. Не от страха – от того, что судьба моя теперь зависела от одного взгляда, одного слова неизвестного даймё.
Сначала казалось, что замок близко – вроде виден уже сквозь деревья, словно рукой подать. Но чем дольше мы шли, тем отчётливее я понимал: он стоит на самом краю деревни, возвышаясь на холме, как каменный страж, охраняющий свои владения. Мы шли больше часа, молча, под палящим солнцем, в сопровождении воинов в доспехах.