Память постепенно накрывала волной. Сначала – солнце. Потом – дом с террасой, увитой жасмином. Запах скошенной травы и смех Евы. – Если хочешь быть дикой – будь. Все самые красивые женщины чуть-чуть сумасшедшие.
Ева всегда говорила так – будто мир был просторен, а желания – не преступление.
Воспоминание (ей 10):
Лето. Она ходит босиком, в платье, которое сама превратила в «робу художницы». Мари рисует скалы, как яркие пятна, небо – розовым, песок – зелёным. – Ты не копируешь – ты переводишь. Это редкий дар, – шепчет Ева, словно заговор.
И Мари верит.
Вечером они варят еду на огне. Слушают сверчков. Ева читает ей вслух, но не сказки, а дневники своих путешествий. И говорит: – Если однажды забудешь, кто ты – иди туда, где была счастлива.
Мари пошла вперёд. Солнце било в лицо. Глаза щурились. Ресницы липли от пота. Но она не вытирала. Пусть течёт. Как течёт всё, что так долго стояло.
Балетки натёрли ноги почти сразу. Пыль забилась под ремешки. Камешки впивались в подошвы. Но идти босиком она ещё не решалась. Ещё – нет.
Плечи болели от рюкзака. Шла молча. Но в голове не было тишины. Там были голоса: – Зачем ты туда прёшься? – мать.
– Ты выглядишь странно. На тебя люди смотрят. – муж.
– У тебя же сын. А ты что, опять рисовать вздумала? – голос… всех.
И всё же – шаг вперёд. И ещё. Тело жило по-новому.
Ноги ныли. Спина горела. В голове пульсировало. Как будто каждая клетка тела орала: «Что ты творишь?! Нам же было… удобно!» А душа шептала: «Не смей возвращаться».