Мое детство почти ничем не отличалось от детства других детей того времени, когда самое большее, чем мог похвастаться ребенок, – это немного карманных денег, которых, если поднакопить, хватало на что-то съедобное из магазина рядом с домом. Родился я в 1994 году, в достаточно непростой период как для моей семьи, так и для страны и города в целом. Размышляя над тем, с чего лучше начать: с семьи или с описания города, думается мне, что стоит все-таки начать с семьи, так как именно с ней связаны все самые насыщенные и объемные воспоминания. По моему мнению, именно семья породила первоначальный слом, в ещё формирующейся психике Ребёнка.
Самые первые эмоции, легшие в основу пугающих воспоминаний, связаны с матерью. Моя мать довольно простой человек. Родившаяся в деревне, в школьные годы дравшаяся с мальчишками, а после школы уехавшая поступать в город на престижную в то время профессию, сейчас она работает по своей специальности, в той же должности, на которую училась. Ее любят на работе, высоко ценит руководство и в целом никаких нареканий у нее нет, по крайней мере, я не могу припомнить, чтобы ее профессиональные качества осуждали при мне. Ее профессия носит социально-ориентированный характер, направленный на непосредственную помощь другим людям. При ее поддержке и под ее наблюдением выросло не одно поколение людей, которые так же, как и их родители, ведут своих повзрослевших детей именно к ней.
Я хорошо помню, как люди приходили к нам домой и спрашивали, здесь ли живет «такая-то, такая-то», называя ее по имени-отчеству, и я, отвечая утвердительно, без опаски открывал дверь. Стоя на пороге, пришедшие просили о незамедлительной, безотлагательной помощи, приводя весомые аргументы в пользу ее оказания. Моя мать всегда откликалась на просьбы других людей, даже если они приходили посреди ночи и просили пройти с ними несколько кварталов. Она всегда была готова помочь и этим отличалась от остальных, которые, в свою очередь, не отвечали ей такой же сердобольностью. Потому что, когда она шла за какой-либо помощью к ним, то, как правило, не получала ее, слушая лишь обещания или сбивчивые оправдания. Тем не менее свою помощь она продолжала оказывать.
Когда просители уходили, она говорила, что не хочет, чтобы они приходили еще. Неожиданные визиты отвлекали ее от домашних дел, и она не хотела понапрасну отрываться и выслушивать чужие проблемы. Но по непонятным для меня причинам делала это вновь и вновь. Она говорила об этом как бы мне, потому что в тот момент никого кроме нас в квартире больше не было, но слова произносила, глядя не на меня, а в пустоту, в промежуток, который был, между нами, в тот момент. Когда она говорила это, я всегда соглашался с ней, но люди от нее этих слов никогда не слышали. Ни того, что она не хочет их видеть, ни того, что занята, поэтому через некоторое время они, как правило, возвращались вновь. А вернувшись, стучали в дверь и вежливо, но настойчиво просили о помощи еще раз. Некоторые приносили с собой конфеты или подарочный чай в жестяной банке. Мне хорошо запомнился нарисованный слон и какой-то индийский мотив, который мне очень нравился, а коробка, возможно, еще где-то есть.