– А ее что, можно куда-то деть?
Хруст его костяшек похож на звук ломающейся ветки.
– Ну, знаешь, бывает, что есть человек, который во всем виноват. И ты вымещаешь злость на нем. – Он упирается руками в бедра и пытается отдышаться.
– Я никогда ни на ком не вымещала злость.
Он поднимает голову и смотрит на меня.
– Что, правда?
– Правда.
– А что ж ты тогда делаешь?
– Не знаю. – Я пожимаю плечами. – Проглатываю злость, наверно. И в конце концов она сменяется разочарованием.
Он мотает головой, и капли пота с его лба летят во все стороны.
– Нет, так нельзя. – Он по-прежнему стоит, наклонившись, и манит меня рукой. – Подойди.
Я осторожно шагаю вперед.
– Подойди и врежь мне. – Он встает и расправляет плечи. Его щеки раскраснелись, мохнатые брови растрепались.
– Не могу.
– Все ты можешь. – Он подходит вплотную и дышит мне прямо в нос. – Ты же меня ненавидишь. Вспомни, сколько раз я отлынивал от работы в свою смену. Или как назвал тебя сукой.
В горле закипает злость, аж шея горит.
– Когда это ты назвал меня сукой?
Он подходит ближе и приваливается к стене, будто хочет сказать: и что ты мне сделаешь?
– Да тысячу раз. Вечно ты строишь из себя главную. Если никто к тебе никогда не прислушивается, это не значит, что можно понукать мной.
Я никогда никого и ничего не била, даже подушку. Сухожилия в руке вспыхивают, как петарда, невидимая резинка тянет локоть назад. Воздух в легких кипит. А потом все кругом взрывается фейерверком. Мои согнутые пальцы ударяются о его челюсть. Костяшки проскальзывают в его мокрый рот, задевают скользкие острые зубы и мясистые десны. Я смотрю на свою руку, закапанную розовой слюной. Описываю круг по двору, затем другой. Сажусь на землю, прислонившись спиной к стене. Солнце еще высоко.
Он откашливается и сплевывает кровь на тротуар. Около моих сандалий образуется маленькая кровавая лужица. Он садится рядом. Мы сидим с открытыми ртами и пытаемся отдышаться. Наконец он спрашивает:
– Как рука? – Я кладу руку ему на колено, потому что чувствую, что иначе упаду. Сижу, упершись локтями в колени и наклонившись вперед.
Я поворачиваю голову и вижу, что он разглядывает мою рану – широкую кровоточащую расселину на костяшках.
– Потрогай, – говорю я.
Он тихо усмехается.
– Ну давай, потрогай. – Кожа вокруг раны торчит кусками, как отклеившийся скотч. Я поворачиваю к нему кулак.