Меня затошнило. Живот скручивало спазмами от ударов, которые я получала за каждое сопротивление. По щеке было больнее всего – голова дергалась, волосы натягивались подобно струне. Я уже не чувствовала своей головы, а они сдирали с меня одежду, подобно стервятникам.
– Пожалуйста, не трогайте! – умоляю, чувствуя на голом теле мужские руки.
Меня скручивает от отвращения. Его руки повсюду, другие только смотрят. Я визжу и извиваюсь в его руках, как уж. Носки не дотягиваются до пола.
Ему надоедает играть с моим телом, и тогда он дает знак – другие рвут с меня пижамные штаны. Я теряю голос, в глазах летают искры от боли. Я уже не кричу, я хриплю.
– Долго ты ее лапать будешь? – рычит второй, – скоро менты подъедут, а тут уже очередь. Ее еще грохнуть надо.
Слышу звук пряжки ремня. Я почти теряю сознание и не вижу ровным счетом ничего. Только чувствую его мерзкие руки.
– Подожди, не видишь? Зеленая девка, все по красоте надо. Первый раз-таки.
Они смеются. Мне больно. Противно. Из глаз текут слезы, когда я падаю на пол плашмя. Колени прожигает болью, но это ненадолго.
– Анархист-старший приказал ее хорошенько отыметь, а потом убить. Умрет смертью побитой собаки, – ржет третий.
Меня кидают на постель, обнаженной кожей чувствую холодный металл ноутбука и острый шелк. Я распахиваю глаза. На моем теле ни капли одежды, меня уже ничто не спасет.
Я вскидываю ногу, из последних сил ударяя главаря в грудь. В глазах заискрило от боли, а он даже не сдвинулся с места, только разозлился. За это получаю удар по щеке – такой, что вмиг теряю себя.
И визжать перестаю.
И тела не чувствую, потому что вместо изнасилования получаю удары от обозленного мужчины – один за другим, до гематом, до крови.
– Блядь, ты че творишь?! Как собака на сене! Ну-ка отойди! – кидается второй.
После ударов я уже не чувствую тела. Это и к лучшему. Даже если они начнут свое грязное дело, я уже ничего не почувствую. Лучше умереть, чем быть оскверненной этими троими.
– Тихо! Кто-то идет!
На моих рассеченных от ударов губах появляется улыбка. Истеричная. Словно предсмертная. То кашель с кровью, то улыбка. Да… лучше умереть.
Только знать бы – за что?
– Эмин приехал! Отошли живо!
Мои крики утихли, чтобы в комнате возродились крики моих палачей. В комнату вошел кто-то сильнее. Они его боятся. Его сила придавила меня к кровати, хотя он еще даже не касался меня.