Я неспокойно дышу. Глотаю воздух широко распахнутыми губами.
А ягодиц касается холодный металл. Бляшка ремня.
– Ты перешла грань. Никогда не поднимай на меня руку.
Его тяжелый голос покрывает мурашками тело.
– Это наказание за пощечину.
Воздух со свистом отдается в ушах. И ягодицы моментально обжигает болью.
Я вскрикиваю, захлебываясь холодным воздухом. Сминаю в руках простынь, впиваюсь зубами в подушку. Эмин убирает руку со спины, перемещает ее на макушку. Глушит мой крик, вдавливая рот в кровать.
– Тихо.
Его хрип заглушает рвущиеся рыдания.
– Совсем не больно. Больше страшно. Так, моя девочка?
Я облизываю соленые губы. Он отпускает голову, позволяя сделать первый судорожный вдох.
– Чувствуешь, как сходит напряжение?
На место, где наверняка остался след от ремня, ложится его ладонь. Большая, горячая. Он сжимает кожу и тяжело дышит.
– Моя. Ты моя, Диана.
Его ладонь давит на позвоночник.
Во мне что-то хрустит, и по телу начинает бегать кровь и адреналин.
Выходит напряжение. Я издаю первый хриплый стон.
Чувствую вторую руку на пояснице, Эмин кладет ее на бок и поднимает меня. Ненамного. Вытягивает тело в сторону, заставляя прогнуться.
Еще один хруст.
– Твое тело совсем не податливое. Я это исправлю.
Он делает то же самое с другой стороной.
Я чувствую себя истощенно. Морально и физически. Меня будто переехал поезд, но твердый бугор на его штанах говорит о том, что ночь еще в самом разгаре.
Меня сегодня убили. И это только начало.
Его горячие руки мнут мое тело как пластилин. Я стараюсь вернуть дыхание в норму – после рыданий, после криков, после боли. Учусь дышать заново после перекрытия кислорода. Шея до сих пор чувствует его пальцы. Они сжимают и разжимают. Позволяют дышать и запрещают.
– Сейчас будет больно.
Я вздрагиваю. Эмин хватает меня за щеки и тянет вверх. Делает всего одно движение, от которого тело наполняется жизнью. Становится больно, но я вновь могу дышать. И слезы больше не душат горло.
Если это массаж, то самый необычный из всех.
И самый страшный. До темноты в глазах страшный.
Я издаю стон. Прикрываю влажные веки.
Эмин отпускает мою шею, и я падаю на постель – обнаженная, убитая и возрожденная.
Его пальцы скользят, минуя поясницу. Поднимаясь по ягодицам, они опускаются ниже, и тогда его ладонь накрывает самое сокровенное.
– Нет, Эмин.