Черт.
За месяц работы на него я поняла, что этот мужчина мог умело прятать свои эмоции. Все кроме раздражения, недовольства и гнева. Этого он никогда и не пытался скрыть. Но сейчас он не смог утаить от меня ни одной. Я заметила в его глазах возмущение и печаль – да, именно печаль. Будто мое невольное восклицание добралось до самой глубины его души.
Конрад прошел мимо меня и взял одеяло из моих рук, затем аккуратно застелил кресло.
– Если что-то понадобится, просто скажи. Не заметил, чтобы ты была немой.
– Спасибо.
Он не ответил, вернулся на свое место, взял в руки планшет и принялся игнорировать мое существование.
Оглядев еще раз салон самолета, я тихо хмыкнула:
– Значит вот, как ты живешь. Заказываешь самолеты, отравляешь атмосферу арендованными махинами.
Хэтфилд замер, его взгляд медленно поднялся от планшета и остановился на моем лице.
– Я отравляю атмосферу своими махинами. Кто я, по-твоему, чтобы летать на чужих самолетах?
– Самолет твой? – изумилась я.
С его губ сорвался странный скупой смешок, будто тот факт, что я посчитала самолет арендованным, оскорбил его до глубины души.
Чертов павлин.
Ну конечно у него был свой самолет, я не удивлюсь, если у такого человека как Конрад будет своя планета в солнечной системе.
Я расстегнула джинсовую куртку и собрала непослушные рыжие волосы в высокий хвост.
– Меня удивило то, что ты не попыталась улизнуть, ни одной попытки не предприняла, – сказал он, не отрывая взгляда от экрана планшета.
– Ты следил за мной?
– Да, – честно ответил он.
Я натянуто улыбнулась. Нужно быть милой с ним. Неизвестно чем обернется моя несдержанность.
– Сидел в кустах или лежал под соседской машиной? Может, залез в беличье дупло? Хотя сомневаюсь, что твоя надменная задница и раздутое самомнение поместились бы туда.
Черт, я собиралась быть с ним милой.
– Я стараюсь избегать подобных районов, чтобы не наступить ботинками в дерьмо. Для наблюдения есть специальные люди, – он говорил прямо, не опасаясь моей реакции. Конрад был не из тех, кто заискивает и увиливает от ответа. Кажется, он тот, кто всегда говорит правду, неважно хотят ее слышать или нет. – Я опасался, что ты можешь увезти мою дочь.
О нет. Запас моей любезности истощился слишком быстро. Впрочем, его не было с самого начала.
– Она не твоя! Ты для нее чужак, – прорычала я.