Их прикосновения становились всё более смелыми, но в них была не только страсть, а ещё и мягкость, создающую ощущение, что они находят друг в друге утешение. Они начали раздевать друг друга, их движения были почти ритуальными – каждое касание, каждый взгляд словно подтверждали их близость.
Когда они оказались в кровати, комната наполнилась их дыханием. Свечи отбрасывали на их лица тёплые отблески, а ночь за окном будто замерла, позволяя этому мгновению длиться вечно.
– Я так мечтал об этом, – прошептал Шмуль. Его голос был тихим, но полным восторга и благодарности. Он смотрел на неё так, словно перед ним была не просто женщина, а его спасение, его путеводная звезда.
Спустя несколько часов ночь окончательно вступила в свои права, мягко укутывая их тёплым мраком. За окном, где-то вдалеке, трещали сверчки, но здесь, в комнате, было тихо. Они лежали рядом, обнявшись, их дыхания смешивались, а сердца били в унисон.
– Мы ведь даже почти ничего не знаем друг о друге, – нарушил тишину Шмуль. Его голос звучал задумчиво, как будто он наконец осознал, насколько хрупка их связь, несмотря на её силу.
Браха повернула голову и посмотрела на него. Её глаза были мягкими, полными доверия и любопытства.
– Расскажи о себе.
Её голос звучал так, будто она была готова слушать его всю ночь, разгадывая каждую его тайну.
Шмуль посмотрел в её глаза, и в этот момент ему показалось, что он наконец нашёл ту, кому можно открыть свою душу. Он начал говорить, рассказывать о своей жизни. Его голос был глубоким, искренним, а её взгляд – полным участия.
И пока ночь продолжала свой неспешный ход, он продолжал, пока за окнами медленно начинал светлеть горизонт.
Глава 8. Начало пути
Краков. 1908 год. Квартира семьи Шмуля.
Комната в квартире, в которой обитала семья Шмуля, была, словно музей воспоминаний – каждый предмет, каждая трещина в стенах говорили о трудностях, проходивших через руки и души её обитателей. Неприхотливый стол с наклонной ногой, несколько стульев, каждый из которых хранил свои тайны, и небольшой шкаф, где скромно дремали уставшие хозяйственные принадлежности, создавали атмосферу, пронизанную воздухом надежд и забот.
За столом, заставленным тетрадями и недоеденным ужином, сидел Шмуль – шестнадцатилетний юноша с решительным взглядом, который словно олицетворял молодую силу и амбиции, готовые сокрушить любое препятствие. Рядом с ним, увлечённый рисованием, трудился его младший брат Мойша, которому едва исполнилось девять. Его пальцы, казалось, знали, как передать на бумаге все весёлые моменты детства, и хитрющая улыбка вечно мерцала у него на губах – олицетворение невинности и живого интереса к жизни.