А потом часа в четыре утра, я достала ту злополучную пачку сигарет, которая припасена у меня для экстренных случаев. Я долго не могла её открыть, и это уже было знаком, но я не прислушалась. Совладав, наконец, с целлофаном на пачке, я взяла ещё зажигалку, открыла окно, вдохнув морозный воздух, забралась на него с ногами и прикурила.
За первой сигаретой пошла вторая, а за ней третья. От избытка никотина в непривычном к такому организме случился какой-то сбой, голова закружилась, дыхание перехватило. Я попыталась отодвинуться от края, но как-то неловко дёрнулась и… вывалилась из окна третьего этажа прямо в сугроб.
Последнее, что запомнилось – это боль и мысль о том, что я могу теперь посоперничать с другими идиотами за право самой нелепой смерти.
***
– Ну что, сейчас очухается, и к нам её, – говорит какой-то очень красивый голос.
– Да без проблем, можно хоть сейчас, – отвечает ему кто-то, чей пол по голосу определить невозможно. – В рубашке родилась. Прикинь, ни одного перелома.
– Это хорошо, – снова первый голос. – А то от вас обычно таких переводят…
– Да ладно. Эта нормальная. Забирай, а то у нас и так некуда их девать. Видел, уже в коридоры кладём.
– У вас прям аншлаг, – мне кажется, что первый улыбается.
– Дак гололёд же. Каждый год и прутся куда-то, и прутся… – сетует бесполый голос. – Уже сил нет. Уже и коммунальщики вроде работают, а эти всё ж где-то находят этот блядский лёд.
– Ладно, везите, – согласился первый. – Найду ей койку. Точно не будет с ней проблем по вашей части?
– Да точно. Просветили всю, кости целы, внутренности тоже. Говорю же, в рубашке дура родилась. И вроде красивая ж баба, чего из окна-то сигать?
Кто сигал из окна? Я?! Жаль никак глаз не открыть и рта тоже, чтобы сказать этим, что я не сама. Я случайно!
– Ну с этим разберёмся, чего она. А как зовут лётчицу?
– Ангелина Серафимовна Растыкова, – полистав что-то, сказал второй голос.
– Ну ладно, – после недолгого молчания согласился мужчина. – Придёшь, только её посмотришь.
– Не вопрос, – обрадовался второй и гаркнул: – Эй, Галя! Вези лётчицу в психиатричку! Степан Василич разрешил!
В психиатричку?!
Сердце пропускает удар, и я опять отключаюсь.
***
Открываю глаза и первое, что вижу, это зарешёченное наглухо окно. Память услужливо зажигает в мозгу страшное слово “Психиатричка”. Боже, Боже, Боже! Что же делать?! Это что же, меня в смирительную рубашку одели?! Это что же, я теперь тут буду лежать? И все узнают, что я сумасшедшая и…