Тихонько встаю. Не во весь рост, а скрючившись в три погибели. Низко капюшон от куртки надвигаю, чтобы ни на кого не смотреть.
Ковыляю к ним и сажусь не то, чтобы рядом, но и не прячусь. Жду.
Думаю о том, какой дурак, о том, что меня же теперь или утопят, или сожрут, или заморочат в местных трех гнилых сосенках так, что в своем уме уже не выйду.
Чувствую, ложится что-то на плечо. Не рука – точно. И басящий такой шепот в ухо:
«Ну, чего сидишь, как не родной? Пошли, раз пришел. Помянем.»
Сказка о боге и пустоте
Во времена такие старые, что и трава не упомнит, в южной степи жил Народ. Знали они все секреты, о которых воет ветер, и все тропы, что сокрыла земля. Тучными были их стада, сильными мужчины и плодовитыми жены. Города же строили они такие, что и по сей день стоят их обломки в той степи, сточенные солнцем и песнями ветра, а степняки оставляют им приношения. Все было так, ибо ходили среди того народа их боги, и с каждым знали те люди, как объясниться. Выполняли они их волю и прихоть, а те за это посылали им благодать и благолепие. Но вот случилось так, что напала на ту землю неведомая напасть. Кто говорит – солнце светить перестало, кто – что женщины рожать перестали и на войну ушли. Только вот врут те и другие, за себя боятся. Напасть была в том, что боги их болеть и умирать стали. И когда остался последний живой бог, взял степной народ крепкие каменные доски, собрал из них ларь, укрыл в нем того бога от солнца, воды, самой земли и быстротекучего времени, да и пошли с ним в другие земли.
Тяжелым был ящик, и шли они медленно, но постоянно. Боялись, могут не успеть, не дойти до земли, где бог их болеть не будет. На ходу ели и пили, на ходу детей зачинали, на ходу же воспитывали. Каменный ларь с богом внутри нельзя было ни на землю ставить, ни в воду опускать, так что его несли самые сильные и ярые. Самые острые слухом прикладывали к доскам ларя свои уши, а потом пересказывали сонный шепот бога всем остальным.
Самые умные учили детей и решали, что значит шепот. И за стуком колес то одно слово из их поучений, то другое терялось или менялось на новое. Так самые умные забыли все, что знали, да и не заметили этого.
Самые сильные, входя в мужскую пору, принимали на плечи ларь, да так и несли его. Каждый в руке держал плеть из кожи со спины своего предшественника, ей он хлестал себя по лбу, когда хотел спать. Поэтому жили они мало, хребты их под весом бога сгибались, плечи становились широкими, как подушки, а лбы твердели и бугрились.