– Мсье Этьен… Мсье Этьен…
Он тысячу раз просил не называть его «мсье», но девушка то ли слишком стеснялась разницы в возрасте, то ли была на удивление хорошо воспитана.
Через пятнадцать минут она была уже рядом со знакомым темно-серым домом. Бросив велосипед на привычное место, девушка поднялась на крыльцо, заученным движением приложила правое ухо к двери, прислушалась, привычно дернула ручку и потянула на себя.
– Мсье Этьен! Мсь…
Сегодня он уже стоял в коридоре, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. В холодных глазах читалось раздражение, а на губах улыбка.
– Завтракать будешь? – нахмурившись при взгляде на разбитую губу Леони, спросил он, пригладил в сторону упавшие на лоб пряди волос и, не дожидаясь ответа, ушел на кухню. А вместо «Что с тобой случилось?» предпочел спросить: «Тебе джем достать?»
– Джем! – зачем-то выкрикнула Леони, осеклась, опять тщетно попыталась покраснеть от смущения, скинула стоптанные кроссовки в угол и пошла следом на кухню.
Опять ломти поджаренного хлеба, в этот раз на чесночном масле, знакомый заветренный паштет, баночка джема (или все-таки варенья?) из кислых яблок и шикарный воздушный омлет с помидорами на всю огромную сковороду.
– Мсье Этьен… – Леони понимала, что не в силах проглотить ни кусочка, пока не озвучит тот самый вопрос. – Я подумала: может, вы сдадите мне квартиру наверху? Только я заплачу позже. Я… собираюсь устроиться на работу. И у меня есть…
Этьен удивленно поднял брови, наливая приличную порцию молока в кофе, но промолчал.
– Я просто… я подумала… – залебезила Леони, проклиная себя за то, что начала этот разговор: даже аппетитно подрумяненные куски хлеба теперь выглядели на удивление омерзительно.
Он молчал. Молча мазал паштет, молча и бесконечно долго прожевывал поджаренный мякиш. Казалось, молчание, сгустившееся до консистенции этого самого паштета, тоже можно было намазать на хлеб.
Глоток кофе с молоком, взгляд прищуренных глаз.
– Оставайся. Только там не убрано. И жить будешь одна, я тут не живу, – еще немного помолчал, словно ему было мало. – Не боишься?
– Если никто не будет выкидываться с балкона на козырек прямо у моих окон или вламываться ночью, то не боюсь, – растянула губы в улыбке Леони и с жадностью вцепилась в одурманивающе пахнущий чесноком ломоть хлеба.