– Об этом после потолкуем, – пообещал участковый, – а теперь о другом. Соседку давно видели?
– Вот эту? – Альберт махнул рукой куда-то вдаль, но ехидный Заверин похлопал по красному дерматину:
– Эту, эту.
Евгения немедленно полыхнула:
– Что за вопросы?! Почему вы спрашиваете? Откуда приличным людям знать такие подробности об этой… этой!
– Жанночка, стоит ли при посторонних, да культурным людям, – начал было Альберт, но она шикнула на него.
Намечалась перепалка, но Заверин предписал закончить базар и отвечать на вопрос. Альберт признал, что да, видел довольно давно:
– Только я не отслеживал. По-моему… да, в апреле. Это когда ты, Жанночка, ездила в командировку, а потом внезапно вернулась.
Та возмутилась:
– Альберт, при посторонних!
– Да, вы лучше уж после, – попросил Заверин. – Так что с датами, назовете?
Евгения, она же Жанна, нервно заявила:
– Да не помню я! И к чему это все, там и сейчас определенно кто-то есть, – она подняла артритный палец, весь в кольцах для камуфляжа, – вот-вот, сами слушайте. Бубнение постоянное за стенкой, песни и гогот. И ночи напролет, так и запишите!
– Разберемся. Попрошу выступить понятыми.
– Что, больше некого дернуть? – начала было тетка, но Заверин оборвал ее:
– Из лиц свободной профессии, которые не на работе, под руками только вы. Выполняйте гражданский долг. Сейчас мы в вашем присутствии вскроем дверь.
Евгения-Жанна ужаснулась, но уже по иному поводу:
– Ломать! Ужас! Такая замечательная дверь… то есть что случилось?
– Ничего, – успокоил Заверин, – просто приехала сестра гражданки Демидовой, а ключи позабыла. Приступайте.
Андрюха скинул тужурку, засек время и принялся за дело. Устройство оказалось непростое, но Денискин со времен пребывания в детском доме мастерски уделывал все замки, от простых крючков до сувальдных, повышенной секретности. «Пять пятнадцать, неплохо», – погордился он, но доложил официально:
– Готово.
Правда глянул на гражданку Джумайло, и стало не по себе. Девчонка стояла белым-бела, куда белей стены, и не замечала, как громко хрустит пальцами. Заверин, достав свой платок, тоже условно чистый, обернул им ручку двери, приоткрыл, прислушался. Никто не орал «Милиция!», не выбегал навстречу с руганью и вопросами – кто-то продолжал спокойно, негромко беседовать в глубине квартиры на два голоса.