Иметь такую фамилию – это просто приговорить себя и детей к мучительной смерти. Разбираться никто не будет, латыш ты или еврей, а ты просто русская девочка. Зачем тебе эти сложности? Их и так больше, чем нужно. Одна кровь кругом, революции, войны, репрессии. Месиво из живых людей, и конца и края этому нет. Господи, чем мы только прогневали тебя так сильно?
Глаза Ноны затуманились, по выражению лица можно было понять, какую душевную боль она испытывает. Вздохнув, она тихо продолжала:
– Как же надоела гадливость людская! Ведь репрессии до сих пор продолжаются, если кто не угоден, убирают не мешкая. Дорожка проторена, круговая порука повсюду. Моя родословная, как и твоя, сомнительна для тех, кто у власти. Выживаю, потому что приношу немалую пользу, и бояться мне надоело: старая да бездетная. Чего мне бояться, я своё отжила. Но так бывает противно сдерживать себя, так невыносимо трудно. Я тут случайно встретила одну сволочь, сама знаешь, из какой службы. Он так искренне мне жаловался, так убедительно, знаешь, сожалел, что нет совсем никаких приспособлений, инструментов для выбивания правдивых показаний, для ускорения процесса развязывания языков. – Нона вся сморщилась, прикрыв лицо рукой. – Видела б ты при этом его глаза, они так и светились. Одна мысль о пытках тут же привела его в экстаз. На месте топчется, ручонки потирает и говорит, что абсолютно нечем, знаете ли, работать, приходится использовать подручные средства. Представляешь, гадина какая, во вкус вошёл, инструмент ему подавай. Стоит передо мной с высокомерно поднятой головой, пузо своё пухлыми ручками подпирает. И земля его держит ведь, иуду склизкую!
Наташа как-то вся сжалась, лицо стало неподвижным, поджав губы, она произнесла:
– Ох, Нона Марковна, я ведь о подручных средствах много чего слышала. Например, соседка, жена покойного Якова, рассказывала, как из него выбивали показания, вернее, заставляли подписать, что было заранее подготовлено. Сначала его просто били кулаками, потом усадили на табуретку, дали ручку, говорят, подписывай, а он головой крутит, что не подпишет. Яков был грузный мужчина, а табуретка оказалась хлипкой, вот одна ножка и подломилась. Так его раздели догола, засунули в задний проход эту ножку и заставили бегать, подгоняя, как лошадь хлыстом. А когда он стал выбиваться из сил, ножку эту всё дальше проталкивали. В общем, он всё подписал, не выдержал, его отпустили домой. Умер он через два дня дома на руках у жены, видно, всё порвали ему, звери. И таких рассказов о подручных средствах очень много. Лучше такое не вспоминать, жить потом трудно очень.