«… Входная дверь медленно со скрипом открылась. В тёмном проёме стоял её Тадеуш. Лицо у него было бледное и какое-то чужое. Стоял босиком, в одном нижнем белом белье.
– Господи, ты напугал меня, что с тобой, почему ты так…
Наташа не успела договорить, посмотрела в его глаза и ужаснулась. Невольно она вскинула руки к лицу, вся сжалась, не зная, что и думать. Как она всегда любила эти зелёные лукавые глаза, такие родные, нежные и задорные, в которых она всегда черпала силы, любовь и уверенность. Но сейчас она видела в них только невыносимую боль. Внимательно всмотревшись, она почувствовала, что он боится за неё. Ей и говорить уже не нужно было, но Тадеуш сказал:
– Наточка, пожалуйста, будь осторожна, береги себя и девочек, постарайся, ради меня постарайся.
Она протянула к нему руки, ей невыносимо хотелось прижать его к себе, но он остановил её жестом руки:
– Я ненадолго, милая, пришёл к Якову, мы на рассвете уходим. Мне и оставить вам нечего, родные мои.
Пошарив рукой в кармане подштанников, он достал горсть мелочи и положил на стол. Мелочь покатилась по столу и стала падать на пол. Как заворожённая она смотрела на падающие монеты, которые со звоном ударялись о паркет. Их становилось всё больше, новенькие, сверкающие, они приковали её внимание. Когда она подняла глаза, мужа уже не было. Наташа вскрикнула, попыталась бежать вслед за любимым, но не могла тронуться с места. Все её тело рвалось вслед за ним – догнать, догнать скорей. Он не может уйти, не должен. Но она как будто приросла к полу. Оставалось только кричать:
– Нет, нет… не уходи, останься, не пущу… у-у-у!
Давясь словами и задыхаясь от удушья, сковавшего всё тело, она опустилась на пол…»
Очнувшись от сна, она долго не могла прийти в себя, кошмар не покидал её. Пальцы стискивали одеяло с такой силой, что их свело и скрючило. От учащённого стука сердца дыхание сбилось с нормального ритма. С трудом разжав пальцы, она откинула одеяло. Помассировав руки, дотронулась до лица, щёки были мокрые от слёз. Ночная рубашка прилипла к телу, вся потная. Голова кружилась, подташнивало.
«Господи, что же это? Все будет хорошо, все будет хорошо, – твердила она сама себе, – этот кошмар закончится. Якова отпустили, и Тадеуша отпустят. Господи, ведь он ни в чём не виноват. Я должна что-то делать, как-то разузнать, помочь. Пойду на его работу, может, девчонки, его секретари, что-то слышали, может, вместе мы что-нибудь придумаем?»