– Могу оставить тебя истекать кровью, – шиплю, порядком устав от его намеков и издевок, – хочешь?
– Я много чего хочу, – намеренно скользит взглядом по моему телу, оставляя на нем невидимые метки, – но кто же мне даст? Или дашь, сестренка? Правда, такие, как ты, заслуживают лучшего, чем холодный гараж и продавленный диван. О чем ты там мечтаешь? Дай угадаю, – щелкает пальцами, заставляя меня стать буквально малиновой от смущения, – цветы, шампанское, клубника, свечи? Так мы это быстро организуем.
– Я не собираюсь с тобой ничего такого делать! Зачем ты постоянно об этом говоришь? – психую, а слезы уже жгут щеки, его же насмешки разъедают душу, как кислота.
Никогда! Никогда я не стала бы с таким не то что спать, даже целоваться! И тут же в меня огненной стрелой вонзается понимание, что его губы так и притягивают мое внимание. У этого мерзавца даже губы красивые. Верхняя изогнутая в форме лука, нижняя полная, а улыбка, даже такая гадкая, насмешливая, ему идет.
– Зачем говорю? – наклоняет он голову вбок и делает красноречивое движение пахом вперед, отчего бугор на его джинсах, к моему ужасу и стыду, еще сильнее увеличивается и натягивает ткань. – А зачем врать, если у меня на тебя встает?
– И при этом ты хочешь от меня избавиться, – обвиняю, продолжая прижимать к себе несчастную аптечку так сильно, что трещит пластик. – Или ты именно таким образом хочешь избавиться от меня? Чтобы сбежала сверкая пятками, потому что ты до меня домогаешься?
Сама не знаю, откуда во мне эта смелость, но, кажется, рядом с ним я просто себя уже не контролирую и не могу сдерживаться, говоря всё без прикрас.
– Домогаюсь?.. – хмыкает Клим и заметно сникает, правда, в глазах продолжают гореть всполохи. – Я даже еще не начинал домогаться, кудряшка. Ладно, расслабься, кукла. А то сейчас в обморок бахнешься. А я сдохну тут рядом с тобой от потери крови, – мрачно шутит. – Валяй, – протягивает руку и невидимый белый флаг.
Я не знаю, что у него за власть надо мной, но стоит ему сказать мне расслабиться, и я действительно расслабляюсь. Как будто он держал меня связанной по рукам и ногам одним своим взглядом – а сейчас ослабил давление пут. И я могу двигаться, дышать, действовать. Сажусь на стул, открываю аптечку, беру снова перекись и начинаю аккуратно капать на его руку, а потом промокать сложенным бинтом пенящуюся алую жидкость.