Она погрузилась в чтение, отгоняя страх и сомнения. Ей нужны были ответы. О том, как устроен Камень на самом глубинном уровне. О том, как его можно осквернить из Нави. И, самое главное, – есть ли способ его исцелить, пока не стало слишком поздно. Поиски в самых темных и опасных уголках наследия Велемудра начались.
Часть 2:
Далеко от Святилища, в своем лесу, Жива тоже чувствовала, что мир сходит с ума. Затишье после победы над Чернояром и ритуала Укрепления Грани оказалось недолгим и обманчивым. Теперь беспокойство исходило не от конкретных «проколов» в Завесе, а разливалось повсюду, как тихая лихорадка, поразившая саму суть Яви.
Ее лес, почти оправившийся после былых бед, снова начал болеть. Но на этот раз хворь была иной. Она шла не от внешних паразитов Нави, а словно изнутри, от самой земли, от корней. Появились странные зоны, где трава приобретала неестественный, фосфоресцирующий оттенок по ночам, а цветы распускались с искаженными, асимметричными лепестками. Грибы вырастали до чудовищных размеров, их шляпки покрывались пульсирующими наростами.
Животные тоже вели себя странно. Птицы теряли ориентацию, врезаясь в стволы деревьев. Белки становились агрессивными, нападая без причины. А однажды Жива наткнулась на лису, у которой было два хвоста, и глаза ее светились тем самым болезненным, нестабильным светом, который она видела у мутировавших волков Ратибора в самом начале их приключений. Это были не просто искажения Нави – это были мутации, вызванные какой-то внутренней дисгармонией, словно сама жизненная сила Яви давала сбой.
Духи природы были беспокойны как никогда. Старый Леший больше не ворчал добродушно, а метался по своей чаще, бормоча о «трещинах в небе» и «лживом свете». Духи ручьев жаловались на то, что их вода то течет слишком быстро, то замирает без причины, а иногда в ней появляются маслянистые пятна, которых раньше не было. Даже древние, спокойные духи камней излучали тревогу.
Когда Жива пыталась говорить с ними, понять причину, они отвечали сбивчиво, испуганно. Они говорили о «дрожи земли», о «неправильном свете», о «холоде, идущем от сердца мира». Старый дуб, мудрейший в ее лесу, сказал ей так:
«Сердце мира… Камень, что вы зовете Зарей… оно болеет. Его свет лжет. Он несет не только жизнь, но и искажение. Граница между здесь и там… она не рвется, она вибрирует, как струна перед тем, как лопнуть. Боль сердца мира отзывается во всем живом».