Сутра он брал бутерброды, альбом и карандаши и уходил в Эрмитаж на целый день, пока уже вечером голод не выгонял его. Он ходил от полотна к полотну, вдыхал запахи старинных полотен, разглядывал кракелюры, подходил ближе, отходил дальше, застывал на месте словно зачарованный, иногда лишь присаживалась на скамейку в каком-нибудь зале и листал путеводитель, наспех запихивая себе в рот бутерброд с «докторской».…
Когда смотрительница не видела, он кончиком пальцев тихонько прикасался к раме и застывал на мгновение, зажмурив глаза. Путеводитель никуда не делся и Андрей и теперь бережно хранит его и часто открывает. Листая его, он будто снова возвращался в эти залы, которые помнил их по номерам и знал, в каком зале находятся картины каких мастеров. Вечерами они с отцом долго гуляли вдоль набережных, вдоль седых оград, Андрей обязательно здоровался с Невой, опуская в нее свои детские ладони. А однажды на одном из сфинксов на Университетской набережной он увидел надпись: «здесь был кот». Они с отцом долго смеялись, потому что то, что отец когда-то рассказывал ему про сфинксов и пирамиды, но все это мало было похоже на то, что сфинкс это кот… Этот город покорил его, запал ему в душу и снился ему. Андрей даже стал думать, что когда-то, в прошлой жизни он возможно жил в Петербурге, потому что ему снилась одна и та же квартира, один и тот же дом и сад и переулок казался знакомым и назывался Батайским…
Но день отъезда свалился на голову так неожиданно, как валятся на наши головы разные беды и неприятности.
И лишь потому, наверное, Андрей не успел опомниться. Поезд уходил в 22-00 и в тот день они с отцом еще успели посмотреть фонтаны Петергофа и, отец сделал ему роскошный подарок. Это была огромная коробка знаменитой ленинградской акварели, которую тогда и столице было не отыскать. Не дешевую картонную, а настоящую, пластиковую, голубую с белой крышкой и ложем для кисти. Каждая ванночка с краской была словно новогодняя игрушка завернута в серебряную бумажку, и я, перебирая их, читала сводящие с ума названия «Марс коричневый», «Кобальт синий», «Феодосийская земля», «Охра»…
Краски давно закончились, а коробку Андрей по сей день хранит.
Это была целая неделя счастья. А теперь маленький мальчик сидел и думал, почему и зачем его увозят из этого города, откуда он так не хочет уезжать, и о том, что «Мадонна с цветком» непременно расстроится, если завтра утром он не придет, чтобы сказать ей: «Здравствуйте». И еще он думал, что когда-нибудь приедет и останется здесь навсегда.