Среди ночи Андрей почувствовал себя неуютно. Андрей видел, что и отец не спит тоже и пытается включить свет. Наконец он справилась с выключателем, и им предстала жуткая картина. По всей постели рядами маршировали клопы. Черные, откормленные, размером с крупные горошины.
Так они с отцом и сидели до утра при свете. Едва рассвело, отказались от завтрака, сославшись на какие-то обстоятельства и наспех простившись с Марьвасильной поехали устраиваться в гостиницу.
Это была совсем крохотная гостиница. Если идти по Невскому от Дворцовой площади, а потом свернуть на Литейный, а потом еще раз повернуть налево, то вы найдете переулок где и по сей день стоит небольшой четырехэтажный особняк серого цвета стиля модерн… До революции он очевидно был доходным домом. Андрей читал, что Есенин покончил с собой в отеле «Англетер», но администратор этой гостиницы почему-то утверждала, что Есенин повесился именно у них, в этой самой гостинице и даже водила показывать водопроводную трубу, к которой якобы когда-то была привязана та злополучная веревка. Впрочем, Андрей где-то слышал, что поэт стрелялся.
В большой и светлой комнате, окнами выходящей в обычный питерский колодец, стояло шесть кроватей с панцирными сетками, и убогими тумбочками. Просторный шкаф, вот, пожалуй, и все. Пресловутые удобства и душ на этаже. Но разве этим можно напугать человека, приехавшего в Петербург! К тому же плата за сутки была терпимой для их провинциального кошелька.
Постояльцы показались веселыми и общительными, и соседство было приятным. Вечерами все собирались, грели воду маленькими дорожными кипятильниками в казенных стаканах вставленных в потемневшие от времени и тысяч рук подстаканники и делились впечатлениями, наперебой советуя друг другу сходить туда-то, посетить то-то, посмотреть это.
В то время Андрей учился живописи художественной школе. Помимо нее ему преподавали рисунок, композицию, скульптуру и историю искусств. Андрей удирал с уроков рисунка, которые казались ему невероятно скучными в подвалы школы, где находились классы скульптуры. Волшебный запах мокрой глины, которую они набирали в огромных металлических ящиках Андрей помнил и сейчас. И то, как эта глина легко поддавалась его пальцам, и они рождали на свет божий все, что просило его воображение.