За пятнадцать минут он доехал до ее кабинета. Маргарита была на месте, вот только выглядела она так, словно ее всю ночь били палками и таскали за волосы по асфальту: синие круги под глазами, сгорбленная спина, дрожащие руки, когда она опиралась на стол, выслушивая просьбу Трясогузова.
– Вот что, товарищ Трясогузов, – ответила она, – я вам, конечно же, помогу, но именно сейчас у меня нет свободного времени.
– Да ладно вам, Маргарита Павловна: Штукк не может больше обходиться без медицинской помощи, а идти к Могильному я ему запретил… Точнее, запрещу, когда он еще раз о нем обмолвится.
– К Могильному? – вскинула брови Кондрашкина, и на ее лице отразилась брезгливость, будто она дотронулась до чего-то мерзкого.
– Именно что! – ответил толстяк. – Я тогда сразу понял, что Малыш, то есть Демидов, дал Ральфу такой совет специально, и вы знаете…
– Какой еще совет? – спросила Маргарита, перебив толстяка.
– Ну, чтобы Ральф сходил к Могильному по поводу своих легких.
– А тот сразу и согласился, так?
– Ну, да, – кивнул Трясогузов, – а куда ему деваться: вы бы видели, в каком состоянии он сейчас находится – вы бы ахнули.
– Предположим, я ко всему привыкла, – сразу ответила она, дав понять, что ее не так легко напугать, – но ваш случай, особенно если учесть такого рода рекомендации Демидова… Вот же козлище какой: не ожидала я от него такой пакости! – прошипела она.
– Вы о чем?
– Да, так – не обращайте внимания. Скажите, а вот этот ваш друг, не мог когда-нибудь перейти дорогу Демидову?
Трясогузов пожал плечами:
– Понятия не имею, – ответил он, – если только однажды, когда Ральф в столовке так на него посмотрел после того, как я сказал, кто такой Демидов, и тот, наверное, это запомнил. А вообще, эта гнида… – Трясогузов оборвал себя на полуслове.
– Продолжайте, пожалуйста, – сказала Кондрашкина.
– Не стоит, Маргарита Павловна – это давняя история, которая не имеет к нашей проблеме никакого отношения. Когда-нибудь я вам всё расскажу, но сейчас, сами понимаете…
– Понимаю, – ответила Маргарита, – давайте тогда, уже пойдем к вашему Штукку и решим эту проблему.
– Да, да, пойдемте, – заторопился толстяк и первым выехал из кабинета.
Елена шла за этим странным человеком без имени, лицо которого видела всего лишь одну минуту, когда он говорил с нею там, в госпитале. Что он ей сказал, она не могла вспомнить, но что-то внутри нее приказывало идти за ним. И она пошла. Пошла послушно, не думая ни о чем другом, как только вырваться из этого страшного места, где ей было и плохо, и одиноко, и, самое главное, она была там, как подопытная, которой вкалывали разную дрянь, заставляя потом делать кучу бесполезных упражнений, как велел хирург и его «дружок» Могильный. Может там был еще кто-то из врачей, вспомнить она этого не могла, но чутье ей подсказывало, что в госпитале находился целый «коллектив» этих садистов.