Малышу было неуютно лететь – он боялся высоты, хоть и не смотрел больше в иллюминатор. Он всем телом ощущал под собой километр или два пустоты, в которой плескался океан. Сейчас он желал лишь одного – скорейшего приземления там, куда летел этот чертов вертолет. «Почему он так медленно летит?» – спрашивал неизвестно кого Малыш, заранее зная, что ему никто не ответит.
Ему казалось, что они летят часа четыре, или пять. Иногда ему мерещилось, что уже восходит солнце, но это было лишь обманом зрения: это горели прожектора, освещавшие те или иные участки мелких островов, цепь которых была расположена на пути следования к месту высадки.
Прожектора, бившие то в небо, то в скалы, отражавшие свет, в лучи которого попадал вертолет, раздражали пилота, и он нервно дергал штурвал, старясь уйти от ослепляющего света, отчего вертолет дергался в стороны. Малыш скользил по скамье то туда, то сюда, старясь удержаться за поручни, и матерился при каждом резком наклоне вертолета. «Вот только попадись ты мне в руки!», – думал он о пилоте, предвкушая, как выбьет ему зубы после посадки.
Когда вертолет тряхнуло в последний раз, Малыш увидел в иллюминаторе белые ровные стены – это была не скала, а огромное здание, сложенное из бетонных плит, лет, наверное, пятьдесят назад. Малыш разглядел, что в некоторых местах, на высоте нескольких десятков метров, (это он увидел, пока «висел» вертолет, выбирая место посадки), стены покрылись мхом и потеками, словно здесь когда-то был водопад, давным-давно высохший.
Наконец, вертолет приземлился. Дверь открыл кто-то чужой, и Малыш, внутренне приготовившись ко всякого рода неожиданностям, сунул, на всякий случай, руку под пиджак, дотронувшись пальцами до теплой рукояти пистолета. Через секунду он облегченно выдохнул: в проеме открывшейся двери стоял его тайный босс – Бесфамильный Илья Семенович.
– Ну, здравствуй, друже! – сказал Бесфамильный, как только Малыш высунул нос из вертолета. – Как там наш клиент: жив еще, или того? – он провел ладонью себе по горлу. На его губах появилась жуткая улыбка. И тут Малыш поймал себя на мысли, что раньше он бы никак не отреагировал на такую улыбку, но сейчас, после всего того, что ему пришлось увидеть на «Цитроне», он поежился, как от проникшего под его пиджак холода, и, не ответив на пугающую эмоцию босса, отвернулся, буркнув себе под нос: