– С тобой еще разбираться и разбираться, так что лучше не возникай, пока я прикладом тебя не огрел.
– Вы это сейчас серьезно? – усмехнулся Егоров.
– А что не так? – спросил конвоир.
– А то, что с пленными так не обращаются.
– Так ты и не пленный.
– А кто же я?
– Временно задержанный.
– То есть, если я задержан, то меня можно по башке прикладом, или как вы там еще хотите со мной расправиться?
– Чего у вас там случилось? – спросил Григорий, возмущенный непонятной возней за его спиной.
– Потом скажу, – ответил второй глухим голосом.
Егоров хмыкнул, ведь, кроме эмблемы, которая так не понравилась конвоиру, в его кармане лежал предмет, так никем пока и не обнаруженный – флешка с данными о местоположении базы Морозова. Эту информацию Егоров держал при себе постоянно, надеясь, что она когда-нибудь спасет ему жизнь, если случится что-нибудь непоправимое, вот, например, как сейчас, когда его схватили, как вражеского агента. Да, за такую флешку его либо отпустят на все четыре стороны, что весьма сомнительно, либо тут же снесут голову, или, еще хуже – будут снова угрожать пытками, оттягивая срок неизбежной смерти. Пилот поморщился при мысли, что его снова посадят в кресло к тому «доктору» и тот опять будет колоть его непонятными препаратами, а потом… Кто его знает, что он будет делать потом, но тот «доктор» при одном только воспоминании вызывал у Егорова едва скрываемую дрожь по всему телу.
Пилот тяжело вздохнул, пытаясь переключиться на какие-нибудь воспоминания, успокаивающие его нервную систему, но ничего не получалось – кроме покинутого им вертолета, и вида этого острова при ярком, но коротком солнечном свете, ничего в голову не приходило.
Когда пару часов назад его вывели на прогулку, вполне возможно, что ту пыльную дорожку и ржавую пустую бочку из под бензина, брошенную на пригорке, он видел в последний раз…
Да, что и говорить, но это воспоминание не давало благотворного эффекта. Если вспомнить еще что-нибудь, тогда для этого надо напрячь мозги, но его голова раскалывалась так, будто ее изнутри долбили перфоратором, или со всей богатырской дури хряпнули по ней тяжеленной кувалдой.
Егоров снова вздохнул, а может, застонал от боли (он и сам этого не понял), но конвоир вновь ткнул его в спину стволом автомата, будто, услышав эти звуки, он захотел сделать пленнику еще больнее.