– О, не гневайся так, страж лесной! – с отеческой кротостью (как ему казалось) произнес Богдан, поднимая руку в умиротворяющем жесте (что дровосек воспринял как попытку отвлечь его внимание). – Я вижу, что дух твой омрачен заботами мирскими да тяготами телесными! Но не отчаивайся! Я помогу тебе! Я изгоню из тебя… э-э-э… эту… эту хмурость твою богатырскую! Я озарю тебя светом… светом познания! Ибо сказано…
Что именно было сказано и кем, Богдан договорить не успел. Дровосек, окончательно убедившись, что перед ним либо опасные сумасшедшие, либо очень хитрые мошенники, решил перейти от слов к делу. Он шагнул вперед, грозно поигрывая топором, который в его мозолистых руках выглядел весьма убедительным аргументом.
– А ну, заткнись, блаженный! – рявкнул он. – Изыди сам, пока я тебя не «изгнал» отсюда! И советчика своего прихвати, пока он цел! Я тебе сейчас такой «свет познания» покажу, что своих не узнаешь!
Начиналась перепалка, которая явно грозила перерасти в нечто более серьезное. Богдан пытался увещевать «Лешего» цитатами из своих свитков, перемежая их с собственными «прозрениями» и обещаниями «духовного исцеления». Дровосек же отвечал ему отборной лесной бранью, перемежая ее с весьма недвусмысленными намеками на возможности своего топора. Филя уже прикидывал, какое дерево поблизости толще и сможет ли он на него забраться быстрее, чем этот «Леший» добежит до него с топором. «Богословский диспут» явно зашел в тупик. И топор в этом тупике играл решающую роль.
Часть 4: Дипломатия Фили (и бутылка).
В тот самый момент, когда «богословский диспут» между Богданом и «Лешим» достиг своего апогея, а топор в руках последнего начал описывать в воздухе весьма недвусмысленные круги, Филя понял, что пора спасать ситуацию. И свою шкуру, в первую очередь. Потому что перспектива быть «озаренным светом познания» с помощью дровосековой секиры его совершенно не прельщала. А уж Богдан, со своей верой в «изгнание нечистой силы» с помощью убеждения, явно доигрался бы до рубленых дров из собственных «доспехов».
– Эй, эй, почтенные! Да погодите вы топорами-то махать, да словами бранными кидаться! – внезапно раздался примирительный голос Фили, который, сделав самый миролюбивый и заискивающий вид, выскочил из-за ближайшего куста (где он уже примеривался, как бы побыстрее слинять). – Мир вам, добрые люди! Аль недобрые, это уж как посмотреть… Но все ж таки люди!