Я пошарил в ящиках комода, но там, как и следовало ожидать, не нашлось ничего, кроме смены постельного белья и пары одеял на случай холодной погоды. Зато в бюро среди карандашей, стопок писчей бумаги и прочей мелочи я нашел то, что мне было нужно – плоскую стальную линейку и большие крепкие ножницы.
Доска поддалась не сразу, но через несколько минут я уже держал в руках перевязанный шелковым шнурком пухлый сверток в вощеной бумаге. Судя по плотности, размеру и весу, внутри тоже была бумага. Воображение тут же нарисовало мне письма с ятями и ерами, рождественские открытки времен императоров Александра III и Николая II, девичьи дневники или кадетские тетрадки. Хотя, убеждал я сам себя, стараясь не сглазить удачу, там, скорее всего, должны были быть какие-нибудь древние купчие на дома где-нибудь под Саратовом, а то и вовсе пожелтевшие квитанции…
…Сверху и правда оказалась тетрадка. Первая из многих. На обложке каллиграфическим почерком, явно пером, кто-то вывел: «Материалы к беседе». Какой беседе? Чьей, с кем?
Ответ отыскался на первой же странице. Тем же почерком, что и на обложке, значилось: «1. Месье Бинт, расскажите, пожалуйста, как вы оказались в рядах “Священного союза”? Это правда, что вас рекомендовала к вступлению семья Дантесов?»
Я онемел. Вернее, оцепенел. История, за которой я гонялся вот уже несколько лет, ради которой перелопатил гору мемуаров и ворох грязного белья старых сплетен, лежала у меня на коленях!
Первое судорожное изучение остальных бумаг привело меня в исступленную радость. Тетрадка оказалась только вступлением! Под нею была стопка листов со стенограммами, а из пояснительной записки следовало, что это запись бесед с Анри Бинтом. Но и этого показалось мало судьбе, решившей сделать мне царский (а скорее даже императорский) подарок. Потому что под стенограммами в коричневой картонной папке – без всяких на ней надписей – лежала еще одна стопка листов, исписанных по-французски.
Первая фраза звучала так: «Я, Анри Бинт, пишу эти воспоминания по просьбе русского журналиста Константина Окунева, предложившего мне восстановить мое доброе имя и рассказать о действительных обстоятельствах моей службы в интересах Российской империи и Советской России…»
Мне нужна была пауза. И очень крепкий кофе…
* * *
Месье Жерар покивал: