Ах, да… Читатель! Может быть тебе не по вкусу упоминание «не прорисованных», «теневых», «образов-эхо» героев, таких как Командор, «Кащей – Арецкий», Моника, Даниэла… Вообще… какие-то рыцари, какая-то Игра, её Мастера и аж Магистры… Виноват! Виноват-с… Но, читатель, в предисловии автор уведомил (и решительно!), что будет в этом романе, как и раньше (привычка такая, если угодно – профессион де фуа!) употреблять в литературную «пищу» (или готовить таковое блюдо по-саврасовски) прежний пантеон своих героев, и, ничтоже сумняшеся, расширять контент этого самого «де фуа». Посему не смущайся, дорогой читатель! Вдумчивый, внимательный! Тот, что заметил, что если Джеймс знал (!) живых (!) дочерей Якова Брюса, то… это так (!)… Ну, любит автор мистику… Ну, любит… А если ты, иной читатель, «румяный критик мой, насмешник толстопузый» не изволишь, не привык трудиться над «энтими» контентами,… ну…, Ну… плюнь! Не читай дальше! Вот тебе кисельные берега в молочных реках, детективчик потупее. Всё, что любишь… А то газетку-смартфончик полистай… Ах, и славный румянец у тебя!
–… Чёрные дыры! Прекрасно! – продолжал Дэниэл – Цитирую: «Тут по ночам беседуют со мной историки, поэты, богословы». За-ме-ча-тельно это! Дыру надобно заполнять! Хоть иллюзиями, хоть рядами Тейлора, хоть… примусами… Извините, Лев Борисыч, мы опять… Всё, что вы рассказываете, – очень интересно!
– Да? Ну… Ну… Ну вот. Этот Кий был…э… «перевозчиком»… Такое слово употребляют… То ли купец, товары перевозил, то ли калик перехожий, информацию перевозил, может и «разведчик-шпион» самого Атиллы… Говорят в селе Киев (было такое село!) была одна из ставок-лёжбищ гуннов…
– Крутяк! Супер! – всё не унимался Игнат, специально бедностью слова гася патетику. – Ростов Великий! Великий он один! Он один – родина русско-гуннских слонов!
– У-у-у, братцы! Гроза! Назад… – Пахом обвёл носом душный воздух… Через полчаса настигнет!
И настигла! Если бы кто-то, имеющий воображение, наблюдал, как сквозь чернеющий от сумрака и ливня лес, только озаряемый молниями и оживляемый громом, что, впрочем, лишь делало мистерию ещё более суровой, двигался конный обоз, тот в полной мере осознал бы смысл образа «Булгаковская гроза». И если бы он открыл сердце и взор свой бесконечности, то понял бы, что сравнения и иносказания не выдумки досужие, а отображения… хм, конформные! Пусть! Да, в мнимой, ирреальной, параллельной бытийности. Он, визионер, увидел бы в небе… (нет, не Бога Саваофа, его как обычно, сложно узреть), а тех всадников мессира Воланда, что непременно-часто проезжают в небе по этим краям. «Натурально» – Коровьев. «Зуб даю» – Азазелло. И Джеймс Дэниэл вглядывался в своё небо, и видел… Своих…