– Скучно? – спросил он. Голос был низким, бархатистым, с легкой хрипотцой, как будто от долгого молчания или слишком многих сигарет. Он перекрывал грохот музыки без повышения тона.
Алиса растерялась. Она не ожидала прямого обращения. Ее язык будто прилип к небу.
– Я… – она сглотнула. – Просто наблюдаю.
– Наблюдаешь за зверинцем? – Он слегка наклонил голову, его серые глаза искрились холодным аметистовым отблеском в тусклом свете. – Или ищешь что-то конкретное?
– Нет, я… – Алиса запнулась, чувствуя себя глупо. – Просто… вышла.
– «Просто вышла», – повторил он, и в его интонации прозвучала легкая насмешка, но не злая. Скорее… заинтригованная. Он сделал глоток виски, не сводя с нее глаз. – Ты здесь как белая ворона, знаешь? Не в плохом смысле. Ты… не сливаешься с грязью.
Алиса почувствовала странный толчок в груди. Замечает. Он замечает. Не как объект, а как что-то… иное. Ее сердце забилось чаще.
– Грязи здесь хватает, – пробормотала она, пытаясь парировать, но голос звучал слабо.
Он усмехнулся – коротко, беззвучно. Звук был похож на скрежет камня.
– Правда. Но ты выделяешься. В глазах что-то есть… Глубина. Не пустота, как у этих. – Он кивнул в сторону галдящей толпы. – Ты не такая, как все.
Слова ударили в самое сердце. «Ты не такая, как все». Сколько раз она мечтала услышать это? Сколько раз писала в своих жалких стихах о том, что кто-то увидит в ней эту самую «инаковость», глубину, которую никто не замечал? Даже ее собственная семья видела лишь тихую, странную девчонку с нелепыми мечтами. А этот незнакомец, этот опасный, харизматичный мужчина, увидел это с первого взгляда. Ложь? Возможно. Но она звучала как самая сладкая, самая желанная правда на свете. Как глоток воды в пустыне ее одиночества.
– А ты? – спросила она, пытаясь собраться. – Ты здесь ищешь что-то конкретное? Или просто оцениваешь «зверинец»?
Его брови чуть приподнялись. Взгляд стал еще более пристальным, оценивающим. Казалось, он взвешивал ее ответ, ее смелость.
– Иногда в зверинце можно найти настоящего зверя, – сказал он тихо, но так, что каждое слово резало сквозь шум. – Или жемчужину в навозной куче. А ты кто? Зверь? Или жертва?
Вопрос повис в воздухе, острый, как лезвие. Алиса замерла. Что он имел в виду? Игру? Провокацию? Или он действительно видел в ней… что-то? Ее инстинкты кричали об опасности, но жажда быть замеченной, понятой, была сильнее. Сильнее страха.