Когда он закончил, его лоб был покрыт испариной, а пальцы свело судорогой. Он откинулся на спинку стула, тяжело дыша, и посмотрел на свой рисунок. Это была не просто карикатура. Это было проклятие, облеченное в графическую форму. И глядя на это искаженное, злобное изображение Оксаны, Стас впервые за весь этот ужасный день почувствовал что-то вроде мрачного, извращенного удовлетворения. Он еще не знал, какую цену ему придется заплатить за это мгновение торжества.
8.
На следующий день, перед уроком физики, когда Стас, как обычно, пытался раствориться в самом дальнем углу класса, к нему подошел Глеб Якушев. Глеб был одним из немногих, кто не участвовал в общей травле Прилукина. Не то чтобы он был его другом – у Стаса не было друзей – но он относился к нему с какой-то спокойной, немного отстраненной доброжелательностью. Глеб был типичным «хорошим парнем»: спортивный, улыбчивый, всегда готовый помочь, один из тех, кого любят учителя и уважают (хоть и немного подсмеиваются за «правильность») одноклассники.
– Привет, Стас, – сказал Глеб, присаживаясь на краешек соседней парты. Его голос был ровным и дружелюбным, без тени насмешки или снисхождения. – Слушай, я видел, ты вчера с домашкой по алгебре мучился. Хочешь, после уроков объясню? У меня вроде неплохо с этим.
Стас вздрогнул, оторвавшись от созерцания трещины на потолке, которая напоминала ему контур какой-то неизвестной, зловещей страны. Он уставился на Глеба так, словно тот заговорил с ним на древнеарамейском. Помощь? Ему? Это было так же неожиданно, как если бы солнце взошло на западе.
На мгновение в его серых, обычно пустых глазах мелькнуло что-то похожее на удивление, может быть, даже на слабую искорку надежды. Но оно тут же погасло, сметенное привычным недоверием и отчужденностью. Он вспомнил вчерашний коридор, смех Оксаны, тупое лицо Петра. Этот мир был враждебен, и любое проявление доброты казалось ему либо ловушкой, либо чьей-то злой шуткой.
– Мне не нужна твоя помощь, – буркнул Стас, отворачиваясь и снова утыкаясь взглядом в потолок. Голос его прозвучал резче, чем он хотел, почти грубо. Он не хотел обидеть Глеба, но не умел по-другому. Защитная реакция срабатывала автоматически, как рефлекс.
Глеб немного растерялся, но быстро оправился.
– Ну, как знаешь, – он пожал плечами, не теряя своей добродушной улыбки, хотя в ней теперь проскользнула легкая тень недоумения. – Если что, обращайся.