– Три дня не ел! – голос мальчишки дрогнул. – Родителей ловчие увели, один остался. Думал, старуха добрая, она же знахарка…
Всеслав, наблюдавший эту сцену с телеги, почувствовал, как внутри поднимается волна сочувствия. Впервые за долгое время он думал не о своей боли.
Скрип двери заставил всех обернуться. Из избы показалась старуха, которая двигалась так плавно, словно не шла, а перетекала по земле. Её фигура, закутанная в мешковатую тунику, пестрела разноцветными пятнами – зелёными от травяного сока, бурыми от земли, тёмно-красными от крови растений. Седые волосы спадали неровными прядями, перевитыми тонкими кожаными шнурками с нанизанными костяшками и сухими ягодами.
– Прикатил, – пробормотала она, не глядя ни на Ивана, ни на мальчишку в сарае. Её взгляд сразу нашёл Всеслава на телеге.
Всеслав почувствовал, как по спине пробежал холодок. Глаза старухи – два тёмных озера без дна – смотрели не на него, а сквозь него, будто разглядывая что-то за пределами его тела.
Полинка медленно приблизилась к телеге. Не касаясь Всеслава, она склонилась над ним, принюхиваясь, как дикий зверь.
– Живой, хоть и с поломанным светом, – произнесла она, и Всеслав почувствовал странное тепло от её дыхания, пахнущего полынью и чем-то ещё, непонятным и древним. – Мог бы и не доехать. Но раз добрался – значит, тебе позволено.
Иван шагнул к телеге, держа руку на поясе.
– Полинка, я привёз парня за помощью. Слыхал, ты умеешь…
Старуха подняла руку, обрывая его на полуслове.
– Знаю, зачем привёз. Слышала ещё до того, как вы на тропу ступили.
Всеслав попытался заговорить, но голос застрял в горле. Он чувствовал, как внутри него что-то отзывается на присутствие этой женщины – словно струна, которую задели невидимым пальцем.
– Ты чего с мальчонкой сделала? – спросил Иван, кивнув в сторону сарая. – Запереть дитя…
Полинка фыркнула, не отрывая взгляда от Всеслава.
– Воришка учится уважению. Отпущу, когда урок выучит. А ты, – она наконец коснулась лба Всеслава сухими пальцами, – ты зачем пришёл? Чего просить будешь?
Её прикосновение обожгло кожу, и Всеслав почувствовал, как по телу разливается странное онемение – не болезненное, но глубокое, словно погружение в ледяную воду.
Слова застыли на губах Всеслава. Он хотел ответить Полинке, но внезапно почувствовал, как все силы покидают его тело. Странное онемение от прикосновения старухи расползлось по коже, проникая глубже, добираясь до самых костей. Рот открылся, но вместо слов вырвался лишь хриплый выдох.