Я обожал работать с гаджетами, паровыми каретами, а особенно – с часовыми автоматонами. Эти изящные создания ручной сборки были сложны, дороги и поразительно красивы. Каждый – как ожившая скульптура.
Город ещё спал, когда я открывал жалюзи. Низкие облака плотно лежали над крышами. На углу напротив горланил мальчишка – продавал дешёвые газеты, пнул собаку, поскользнулся на брусчатке. Подавальщица с соседнего трактира сплёвывала в канаву между делом, вытирая жир с рук. По верхним балконам шелестели парашютики с письмами – «неприкасаемая почта», отправляемая с почтовых башен.
Рядом, в квартале машиностроителей, уже дымили купола – там подогревали водяные турбины и ковали запчасти на кареты. Пар пах маслом, сладковатым углём и чуть-чуть жареным пивом – местные студенты запускали свои вечные самогонные аппараты ещё с вечера. Всё это складывалось в привычный фон. Ни громкий, ни шумный – просто живой.
И в тот злополучный день, упомянутый ранее, ко мне попала одна из часовых машин – дворецкий по прозванию Оли. Он перестал справляться со стрижкой сада и готовкой. Не из-за механики – сбои шли глубже. Сердечник интеллектуального центра начал сбоить. Почти как деменция у человека.
Поломка была стандартной. У меня завалялось несколько подходящих кристаллов на замену.
– Так, посмотрим… – бормотал я, перебирая коробки в затхлой кладовой. – «Б» триста два – слишком мощный. Мне нужен… вот, «С» три. Нестареющая классика.
Кристалл – самое дорогое, что есть в автоматоне. Ведь это и есть его душа в прямом смысле слова. Души извлекались из тел – чаще всего животных, предназначенных для бойни. Их подавляли сразу после извлечения. Безвольные, они служили «пилотами» для машины – безошибочно и молча.
Я надел монокль и осматривал внутренности модуля. Пальцы привычно работали отвёрткой, снимая защитные пластины и ослабляя крепления.
Сердечник встал в модуль с глухим щелчком, как ключ в замке.
Кристалл вспыхнул фиолетовым светом. Не тусклым – сияющим. Почти как пламя. Воздух вокруг затрещал от напряжения, и волосы на шее поднялись дыбом. Что-то будто щёлкнуло в пространстве.
– Уф, – выдохнул я. – А теперь, малыш, посмотрим, как ты приживёшься.
Я взял модуль – уже слегка остывший – и с тёплой, почти отеческой улыбкой вставил его в корпус дворецкого, раскинувшегося на «операционном» столе. Светодиоды в глазницах замигали, оживая. Но душе требовалось время, чтобы прижиться в новом теле – адаптация редко происходила мгновенно.