Почему-то именно это и вспоминается, когда думаешь: «О чем я могу скучать?»
Всё казалось правильным. Привычным.
И именно потому всё пошло не так.
Тогда, тридцать один год назад, во времена раннего правления императора Авгуса II – мне было за двадцать – наш род был публично осуждён и приговорён к отлучению за страшные преступления, якобы совершённые моим отцом. Его признали еретиком – и выжгли клеймо прямо на лбу. Несмываемый позор. Метка предателя веры.
Закон больше не защищал нас. Нам не подавали руки. Перед нами не открывали дверей – даже в час бедствия.
Церковь «Верные Солнцу» – звучало, как благословение, а чувствовалось, как приговор. Она давно перестала быть просто верой: это была власть, покрытая золотым лаком, за которым пряталась машина – точная, холодная, всеохватная.
Им принадлежали университеты, клиники, архивы. Жрецы носили мантии, но говорили, как судьи; инженеры работали не ради прогресса, а ради одобрения совета догматов. Всё, что лечили они – лечили под надзором. Всё, что изобретали – регистрировали в хранилищах под грифом. Даже воздух в некоторых районах, казалось, сперва проходил благословение.
Церковь была как система кровообращения Империи: если тебе откажут в доступе к ней – ты уже наполовину мёртв.
Мой отец был блистательным профессором фармакологии. Ему пророчили великое будущее. Но его заглушили – не по ошибке, а по расчёту. Политика – топор без пощады.
В последний раз я слышал о нем в день, что начинался как любой другой. Но в груди зудело нехорошее предчувствие – мерзкое, липкое. Похожее на запах смерти, притаившейся в углу: ты не видишь её, но точно знаешь – где-то она есть.
Я надеялся, что ошибаюсь. Но, как часто бывало, интуиция оказалась права.
В тот день, в своей мастерской, я впервые за долгое время вернулся к работе: руки снова держали отвёртку, пальцы ощущали вес бронзы и сталь гаечных ключей. Я вытирал пыль с полок, смазывал шестерёнки, запускал подачу горячего пара в остывших трубах, проверял датчики. А вокруг – стопки чертежей, груды инструментов и россыпь пожелтевших заметок, до которых вечно не доходили руки.
Это был обычный день часового мастера. И я был счастлив.
Я только-только завершил ученичество у известного профессионала, впервые работал на себя и был полон надежд. Оставалось всего пара лун до рождения ребёнка – но об этом позже. Клиентов было мало, но заказы появлялись, и я ощущал, как жизнь набирает ритм.