И все же индейская проблематика не становится ведущей в романе. Браун обращается прежде всего к психологическим коллизиям.
Перед Эдгаром Хантли стоит одна задача: раскрыть подлинного убийцу его друга Уолдгрейва. Стечение обстоятельств и тонкий психологический анализ, предвосхищающий Эдгара По, создают основную нить повествования. При этом Браун склонен к философским обобщениям психологии человеческих поступков. Необъяснимые действия, совершаемые человеком в сомнамбулическом состоянии, заставляют писателя задуматься над природой человеческих поступков.
И здесь проявляется характерная черта творчества и мировоззрения Брауна, отличающая его от литературных и политических деятелей эпохи американской революции. Для тех человек был кузнецом своего счастья, своей судьбы. Своими руками завоевали они независимость родины. На существующий мир и человеческие институты они смотрели как революционеры, считая, что действительность можно и должно преобразовать на благо человека.
Иное отношение к миру у Брауна. Годы Войны за независимость ассоциировались у него с ранними годами детства. Он был сыном новой исторической эпохи, когда на смену героическим деяниям отцов пришла ежедневная коммерческая деятельность накопителей капитала на нью-йоркском Бродвее, где живет преуспевающий наставник Эдгара Хантли мистер Сарсефилд. Люди героического облика уже погибли – кто в схватках американской революции, кто позднее, подобно другу Эдгара Хантли, с таинственного убийства которого начинается роман. Но среди современников живет воспоминание о них, об их мужестве и справедливости, которые тем светлее, чем отвратительнее становится лицо приходящего им на смену буржуазного общества.
В конце 90-х годов Браун переживает духовный кризис, отражающий трагизм хода революционных событий в Европе и Америке. После раннего просветительского диалога «Алкуин» писатель создает романы, в которых выражает чувство разочарованности в героическом идеале Просвещения, которым он жил в юности. В его произведениях появляется сумрачный колорит, тема разобщения людей, одиночества, нищеты. Браун разочаровывается в американском опыте приложения годвинских идей политической справедливости к условиям буржуазной демократии в Соединенных Штатах.
Какой-то безысходностью веет от конечного вывода в «Эдгаре Хантли» – человек сам кузнец своего несчастья, всех страданий, которые он претерпевает в этом мире. «Печально и унизительно положение человека! – восклицает писатель. – Его собственными руками создаются те несчастья и ошибки, в которых он обречен пребывать навечно» (293).