Одинокой молодой женщине в большом городе приходится думать о таких вещах. Год назад в Риверсайд-парке убили девочку-подростка, и за несколько недель не нашлось никого, кто бы ее опознал. Происшествие шокировало многих, только не Рут-Энн Бейкер.
– Ведешь себя так, будто сейчас времена, когда на Таймс-сквер еще не было «Марриотта», – поддел ее однажды Оуэн, увидев набор самозащиты, который всегда при ней, в сумке. Особенно его рассмешила помада-шокер.
Сегодня по пути домой она перекладывает крошечный шокер в карман, где уже лежат ключи.
У дядиного дома на Восемьдесят шестой улице, прежде чем войти в первую из двух бронированных дверей здания, Рут смотрит влево, вправо, потом снова влево. Как бы ни хотелось ей поскорее рвануть наверх, она ждет, пока за спиной щелкнет замок второй двери, и только после этого спешит через сверкающий вестибюль к лифту.
Пока лифт медленно плывет вверх, Рут не вынимает из кармана правую руку, пальцы скользят по шокеру. Перед выходом в коридор она на мгновение закрывает глаза, проверяет, не слышны ли чьи-либо шаги или дыхание, и решительно направляется к своей квартире. Зайдя внутрь, она едва успевает набросить все три дверные цепочки, как к ней, разбрызгивая во все стороны слюни, радостно бросается Ресслер.
– Привет, толстячок, – нежно бормочет она и наклоняется потрепать ему уши.
Ресслер в ответ проводит лапой по ее ноге: знак, что ему срочно надо на улицу. Рут протягивает руку к поводку на крючке у входной двери. Как бы отчаянно ей ни хотелось домой, но теперь, когда она уже здесь, прогулка с Ресслером внезапно представляется желанной отсрочкой. Потому что дальше должно случиться неизбежное.
Гуляя со своим псом, Рут ощущает бесстрашие, которое хочется законсервировать в себе навечно. Часто она думает, что так, должно быть, чувствуют себя по ночам на улицах мужчины. И все же у Риверсайд-драйв они с Ресслером разворачиваются: в ночной темноте парка даже с собакой ей будет страшно.
У себя дома Рут замирает у входной двери, не зная, в каком направлении двигаться. Впервые за очень долгое время ей нестерпимо хочется проверить все шкафы, даже те, в которые поместится только гуттаперчевый мальчик. А ведь еще есть плотные портьеры – за ними легко спрячется человек. И две душевые кабины с тонированными перегородками. Не говоря уже о гардеробных. В квартире две гостевые спальни, двери в которые она держит закрытыми. Бросив взгляд на закрытую дверь собственной спальни, Рут вспоминает, как в 1996 году дядя постарался обустроить эту комнату, чтобы в ней нравилось жить семилетней девочке. Выкрашенные в яркие цвета стены с веселыми постерами. Миленькие подушки и новая двуспальная кровать, которую Рут тайно ненавидела: она была уверена, что через окно, у которого стояла кровать, на нее глазеют соседи. Если кому-нибудь из взрослых в тот первый год приходило в голову проверить малышку Рути, ее частенько находили спящей возле кровати на полированном паркете.