Она замолчала. Я тоже молчал, давая ей время. Ключевая фраза еще не прозвучала. И вот она произнесла ее.
– Это было давление. Вот, что это было. Сильное, постоянное давление. Будто весь город, все эти миллионы людей, вся эта тяжесть бетона и асфальта, – она подняла свою хрупкую руку и показала на окно, за которым виднелись крыши. – Будто все это навалилось на мою музыку. И просто ее раздавило. Струны… они лопнули не от его рук. Они лопнули от этого давления.
Она посмотрела на свои ладони.
– Мою музыку просто… стерли. Как опечатку в важном документе.
Она снова замолчала, и я понял, что больше она ничего не скажет. Я тихо встал и вышел из палаты. Белый коридор казался бесконечным. Сейсмограф зафиксировал землетрясение. Элеонора дала мне не портрет маньяка. Она дала мне описание самого феномена. Невидимое, всепроникающее давление. Не человек, совершающий преступление. А среда, которая отторгает инородное тело. Давление. Вот оно. Ключевое слово.