Карелия, Олонец. 31 октября 2010 года
Кровь и камень
Пробирка разбилась с тем прозрачным, хрустальным звоном, каким бывает только первый лёд на озере, когда его в ноябре осторожно, но неумолимо продавливает сапогом неосторожный путник.
Кровь больного – мужчины из Петрозаводска, чья селезёнка отказала два дня назад – смешалась с каплей, упавшей с порезанного пальчика Машеньки. Настя не успела её удержать. Девочка, вечно любознательная, потянулась к микроскопу, и вот – звяк – осколки на полу, алая лужица, и…
Три секунды.
Три секунды, в течение которых мёртвый орган в чашке Петри вдруг содрогнулся, будто его коснулись электродами дефибриллятора. Бледная, розоватая ткань дёрнулась, на мгновение ожила, наполнилась смутным румянцем – и снова опала, безжизненная.
– Он дышал… – прошептала Настя, и голос её замер в тяжёлом воздухе лаборатории.
Машенька, не моргая, смотрела на чашку Петри. Её кровь медленно растекалась по прозрачному дну, сливаясь с чужою, тёмной и густой.
– Он просто испугался, – сказала девочка тихо. – Он подумал, что это Они пришли.
***
Михаил стоял у реки, докуривая третью подряд сигарету. За его спиной копошились московские учёные – пятеро в белых халатах, похожие на ворон, рассевшихся на снегу.
– Вода чистая, – бормотал самый молодой из них, то и дело крестившийся украдкой, – тяжёлых металлов – ноль.
– Может, и так, – перебил его коллега, одержимый цифрами. – По нашим данным, за последние полвека в радиусе тридцати километров не зафиксировано ни единого случая аутоиммунных заболеваний.