– Богатство и достаток! Пусти погостить!
Яга открыла дверь. Она была бледна растрепана и в одной домашней тунике.
– Милости просим, – пригласила она гостей испуганным голосом.
Дружинники зашли в дом. Здоровяк Ганя по-хозяйски сразу подбросил дрова в печь и раздул угли, стало светлее и теплее. Яга зажгла лучины и поставила на стол то немногое, что у нее было – кувшин простокваши и пирожки с сельского праздника.
Часлав уселся на табурет посреди дома и по-хозяйски огляделся.
– Небогато у тебя. Соседи не обижают?
– Все хорошо, господин. Помогли батюшку с матушкой похоронить. Пирогов вот принесли.
– А что, жених есть у тебя?
– Нет, в девицах я еще, – опустив глаза ответила Яга.
– Скажи, правду ли люди говорят, что душа у тебя отлетела?
Яга смутилась еще больше и переспросила:
– Так говорят, да?
– Да, говорят – ответил Часлав, задумчиво оглядывая Ягу. Ну что хозяйка, доставай чарки, и принеси воды, в горле пересохло!
Девушка поставила на стол чашки и вышла за водой, а Часлав тут же вынул склянку с зельем. Сухот, поняв, что тот задумал, ухватил его за руку:
– Стой, у тебя же свадьба завтра – прошептал он.
– Так то завтра, – отмахнулся Часлав и отмерил три капли в одну из чарок.
Остальные притихли и с любопытством следили за происходящим.
– Ну что застыли? Ганя, наливай меду! – скомандовал Часлав.
Ганя откупорил уже изрядно початый мех и разлил мед, а тут и Яга вернулась с кувшином. Гости подняли чарки, и Часлав указал Яге на её напиток.
– Отпразднуем же солнцеворот! Да пребудет богатство и достаток в этом доме! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! – все выпили, с ними выпила и Яга.
Гости были сыты, но для порядку взяли по куску пирога и закусили, поглядывая на хозяйку. А она почувствовала недомогание, бросило ее в жар, а потом в холод, помутнело в глазах и силы оставили, села она на лавку у печи и обмякла.
– Девица, слышишь меня? – окликнул ее Часлав.
– Слышу, господин, – тихо отозвалась она.
– Раздевайся, – приказал Часлав.
Яга вяло поднялась, противиться приказу не было сил. Задрала подол, стянула тунику и оказалась совершенно нагая. Стояла она покорно опустив руки, а дружинники восхищенно ахнули и залюбовались. Отблески пламени играли на ее ровной светлой коже, округлостях бедер и высокой груди.
– Часлав, одумайся! – в третий раз одернул его Сухот, но тот уже не слышал.