Так же любимым занятием Егора, было рисование, он очень любил цветные карандаши и фломастеры, но физиология и моторика его рук, которые были не естественно вывернуты в силу его диагноза, не позволяла делать ему плавные и аккуратные движения, от чего у него часто ломался грифель карандаша, но он с рвением продолжал водить острой деревянной частью по листу бумаги, что создавало характерно неприятный для восприятия звук. Но родители так же не могли забрать этот карандаш для того чтобы наточить его или дать новый, это вызывало приступ неконтролируемой агрессии у сына, так как он был сильно сосредоточен на своём деле, поэтому приходилось слушать до тех пор, пока ему не наскучит это занятие, либо, когда бумага не изорвется в клочья. Тоже самое и происходило с фломастерами, которые часто засыхали без колпачков, которые Егор так часто любил грызть и выкидывать, и снова этот не выносимый для ушей и для мозга звук, от которого любой человек мог сойти с ума, но родителям приходилось терпеть это, преодолевая все тяжести.
С обычными игрушками Егор особо не играл, они, как казалось, были для него слишком просты и примитивны, поэтому он любил использовать подручные материалы. Как-то раз он нашел пенопласт в коробке от утюга, и на какое-то время это стало его любимой игрушкой. По мимо того что постоянно валяющиеся по всей квартире белые мелкие шарики создавали дискомфорт, не сильный конечно, но тем не менее, но еще он брал два куска пенопласта и растирал их друг о друга… медленно… не торопясь… создавая нагнетающую звуком атмосферу… такую, что каждое нервное волокно, каждая глиальная оболочкой, каждая нейронная нить готова была разорваться, и запустить психоэмоциональный взрыв в голове родителей… Но этого делать было нельзя, от них требовалась спокойствие и уравновешенность. Иногда, этими же самыми кусочками пенопласта, Егор водил по стеклу, вырисовывая невидимые фигуры или картинки, о которых мог знать только он. Все эти казалось мелочные, но каждодневные игры, приводили в эмоциональное, нервное истощение родителей. Казалось они медленно но верно сходили с ума. Мама ночами могла по нескольку часов проводить в ванне. Включив воду, журчание которой перебивало её плачь, сидя на полу по долгу плакать, и молиться. Папа в своё время, мог находиться долгое время на кухне, надев наушники с громкой музыкой, и употребляя крепкий алкоголь. Но ни смотря ни на какие трудности и проказы, они любили своего сына, они никогда не повышали на него голос, никогда не говорили плохого о нем, и тем более никогда не поднимали на него руки. Любая сила будь то моральная или физическая, было табу в их семье. Так же они никогда не ссорились между собой в его присутствии, они знали, что это может плохо повлиять на без того не лучшее состояние их любимого малыша. Они его безумно любили… любили так сильно как могут любить самые близкие и дорогие люди, этого маленького, чудного малыша, с его широкими глазами цвета океана, белоснежными как облака волосами, ангельским личиком.