– Угу, – поддержали мы разговор.
– Ну-ну, – донеслось уже из кабинки сквозь журчание струи. – На планерку к вам зайду, – сказал уже на выходе Иван Петрович. – Марине Сергеевне передайте.
Антон тяжело вздохнул.
– Что ему на нашей планерке надо? Опять начнет чушь нести. Маразматик.
С головой у Ивана Петровича, видимо, в самом деле были серьезные проблемы. В прошлый раз, вот так же неожиданно зайдя к нам на внутреннюю планерку, он заявил Марине, что пора переходить на позитив. Дескать, жизнь меняется, и надо следовать в фарватере, а не плыть против течения. Или, как позднее переформулировал это Антон, «не ссать против ветра». Нашу газету все больше прибирала к рукам администрация области, и, естественно, нам отводилась роль «коллективного агитатора и пропагандиста». Не знаю, какой резон у них там наверху был, но вливание бюджетных денег чувствовалось все больше и больше. Не столько по возросшей зарплате, сколько по появлению на полосах материалов, явно проплаченных чиновниками из местного Белого дома. Когда в очередной раз Антону дали редакционное задание написать про подъем коллективного сельского хозяйства, а до того он писал исключительно про его развал, Антон вздохнул и с видом мученика произнес: «Против ветра не поссышь. А в колхозе хоть мясом разживусь, и то хорошо».
В отделе социальной жизни нас было семеро. Если перечислять по кабинетам, то мы с Антоном, две Гальки – по соседству, дальше – Игорь и Татьяна. Правое крыло нашего этажа. Напротив – бухгалтерия, кабинет Марины Сергеевны, она завсоцотделом и писем, ну и еще фотолаборатория, которой, по-моему, лет 15 уже никто не пользуется.
На планерку пришли все. Даже Галька Вторая, которая обычно раньше двенадцати на работе не показывалась. Она тщетно пыталась вести в газете рубрику «Светская жизнь», которой в провинциальном городке было не то что маловато, а, по-моему, вообще не существовало. При этом Галька делала вид, что эта пресловутая светская жизнь бурлит кипящим варом. Бедная Галька пропадала ночи напролет в каких-то клубах и кабаках, где тусовалась местная полубогема: сплошь несостоявшиеся художники, поэты и писатели. Приходя к полудню, она, позевывая, заглядывала в наш кабинет и небрежно бросала что-то вроде того:
– Вчера в «Хромой лошади» была на перформансе. Концептуальная штучка, скажу я вам. Столице и не снилось. Главное, все по-честному, без выпендрежа. Пойдемте перекурим, что ли? А то у меня художники все расстреляли.